Конспект экономиста:)

Меню

Количественная теория денег

нет комментариев

Ни один современный экономист-теоретик не будет отрицать, что на ту компоненту объективной меновой ценности денег, которая связана с исторической преемственностью, воздействует не только производительное применение металла, из которого они изготовлены, но и использование денег в их собственно денежной функции. Правда, обыденное мнение вплоть до самого последнего времени исходило из прямо противоположного убеждения. Наивные наблюдатели твердили все как один, что деньги из благородных металлов являются «хорошими» именно потому, что куски этих металлов имеют «внутреннюю ценность», а вот бумажные деньги являются «плохими», поскольку их ценность является «искусственной». Но даже обыватель, разделяющий эту точку зрения, принимает деньги в ходе совершаемых им сделок не из-за их производственной полезности, а вследствие наличия у них объективной меновой ценности, зависящей в подавляющей мере от их использования в денежном качестве. Он ценит золотую монету не за ее пригодность к промышленному использованию, например для изготовления ювелирных изделий, а главным образом за ее денежную полезность. С другой стороны, очевидно, что осуществлять некие действия и отдавать себе отчет в том, какие именно действия осуществляются и почему, — это совершенно разные вещи.

Мы должны снисходительно относиться к ошибкам, содержащимся в расхожих мнениях о деньгах и их ценности, — ведь ошибки иногда встречаются и у тех авторов, которые подходят к этой проблеме как ученые. К счастью, в последние несколько лет широко распространенная версия денежной теории постепенно, но совершенно явно прогрессирует. Сегодня утверждение, согласно которому ценность денег частично определяется выполняемыми ими специфическими денежными функциями, является общепризнанным. Это произошло вследствие повышения внимания к вопросам денежной политики после начала великого диспута о [денежных] стандартах. Старые теории оказались несостоятельными; в частности, они не смогли описать явления, которые имели место в денежных системах Австрии и Индии, не ссылаясь при этом на предположение, согласно которому ценность денег в какой-то мере связана с их денежной функцией. Наивность бесчисленных работ, в которых оспаривалось это положение, и полное неведение их авторов в отношении каких бы то ни было теорий ценности, обусловили вполне определенную реакцию со стороны экономистов-теоретиков, которые решили, что данные работы не содержат ничего важного. Однако эти работы заслуживают упоминания хотя бы потому, что они потрясли систему глубоко укоренившихся предубеждений и способствовали росту общего интереса к проблеме цен. Без сомнения, они явились симптомом растущего интереса к экономическим вопросам. Если принять эти соображения во внимание, то отношение ко многим ошибочным денежным теориям может стать несколько более снисходительным.

Неоднократно и в большом количестве предпринимались попытки как-то иначе объяснить специфические явления, возникающие в современной денежной системе. Однако все они оказались безуспешными. Так, в частности, потерпела неудачу теория Лафлина , в рамках которой была сделана попытка учесть отдельные аспекты ценности денег, связанные со специфическими монетарными функциями. Лафлин достаточно корректно подчеркивает, что специфической характеристикой денежных заместителей является их постоянная и мгновенная обратимость (convertibility) в деньги. Вместе с тем он очевидно ошибается, применяя термин «разменные деньги» (token money) к таким валютам, как индийские рупии, выпускавшиеся с 1893 по 1899 г., а также к российскому рублю и австрийскому гульдену в период приостановки обмена на золото. Он обосновывает свое утверждение, согласно которому кусок бумаги, не являющийся требованием, в любой момент обмениваемым на золото, может иметь вообще любую ценность, указывая на то, что хотя в данный момент этот кусок бумаги не обменивается, тем не менее однажды в будущем такой обмен будет произведен. Он сравнивает неконвертируемые [в золото] валюты с акциями компании, по которым временно не выплачиваются дивиденды, но которые тем не менее будут иметь определенную ценность — вследствие возможности дивидендных выплат в будущем. Он утверждает, что по этой причине колебания меновой ценности таких бумажных денег связаны с изменением ожиданий неоспоримого факта их обмена в будущем.

Ошибочность этого вывода проще всего показать, обратившись к фактическим событиям. Для этих целей мы будем использовать факты из истории австрийской денежной системы, т.е. тот же материал, которым пользовался и Лафлин. Начиная с 1859 г. Национальный банк Австрии был освобожден от обязанности погашать свои банкноты серебром по требованию их держателей. Никто не мог сказать, когда государственные бумажные деньги, которые начали выпускать в 1866 г., станут погашаться металлом, и станут ли они конвертируемыми когда-либо вообще. Такое положение вещей продолжалось вплоть до конца 1890-х годов, когда посредством фактического возобновления платежей наличными со стороны Банка Австро-Венгрии был совершен переход на металлические деньги.

Итак, Лафлин старается объяснить ценность австрийской валюты в этот период ссылкой на перспективу восстановления конвертируемости банкнот в металлические деньги в какой-то момент будущего. Он считает, что в тот период ценность денег основывалась на ожиданиях того, что банкноты будут обмениваться на серебро и — позже — на ожиданиях того, что банкноты будут обмениваться на золото, а в основе перипетий изменения их покупательной способности лежали изменения оценок вероятности того, что в конце концов будет установлена конвертируемость банкнот в золото.

Непригодность этого аргумента может быть продемонстрирована совершенно неопровержимо. В 1884 г. — этот год выбран случайным образом — австрийские пятипроцентные государственные облигации на Венской фондовой бирже котировались в среднем по 95,81 — или на 4,19% ниже алъ пари. Котировки выставлялись в австрийских бумажных гульденах (флоринах). Государственные облигации представляли собой требования к австрийскому государству, приносящие доход в 5%. Таким образом, и государственные облигации, и банкноты являлись требованиями к одному и тому же заемщику. Да, эти государственные облигации не были погашаемыми, в том смысле, что они не предполагали наличие у кредитора обязанности их погашать. Тем не менее, принимая во внимание, что по ним осуществлялись процентные выплаты, это не может повредить оценке данных бумаг по сравнению с банкнотами, не приносящими процент, тем более что эти банкноты также не обменивались на металл. Далее, проценты по облигациям выплачивались бумажными деньгами, и если бы государство решило погашать их, то эти погашения осуществлялись бы также бумажными деньгами. В действи-тельности облигации были в инициативном порядке погашены в 1892 г., задолго до того, как бумажные банкноты стали обмениваемыми на золото. Возникает следующий вопрос: как вышло так, что государственные облигации, приносящие доход в 5%, могли цениться ниже не приносящих никакого процента банкнот? Это нельзя объяснить, например, тем фактом, что люди рассчитывали на то, что банкноты будут сделаны обмениваемыми на в золото до того, как будут погашены государственные облигации, — для такого предположения нет фактических оснований. Ситуация определялась совершенно другими факторами.

Банкноты были общими средствами обмена — т.е. были деньгами, — и, следовательно, помимо ценности, связанной с тем, что они являлись требованием к государству, они имели ценность именно как деньги. Без сомнения, их ценность как требований сама по себе не могла бы служить адекватным основанием для сколько-нибудь значимой части их фактической меновой ценности. Дата погашения обязательства, стоящего за этими банкнотами, была совершенно неопределенной и в любом случае могла наступать весьма нескоро. Если рассматривать их как требования, можно отметить, что они не могли иметь более высокую меновую ценность, чем та, которая соответствовала существовавшей тогда ценности ожидания их обмена [на металл]. Далее, после отмены свободной перечеканки серебра стало очевидно, что бумажный гульден (и, кстати, серебряный гульден) не будет конвертирован [в золото] по курсу выше, чем средний курс в период, непосредственно предшествующий конвертированию. Так или иначе, фактический курс банкнот никогда не поднимался выше уровня, установленного Законом о регулировании денежного обращения от 2 августа 1892 г. Итак, как могло произойти, что ценность золота в кроне (0,5 гульдена) стала колебаться около этого значения уже в первой половине 1892 г., когда дата конвертации была еще совершенно неизвестна? Обычно требование на фиксированную сумму, дата уплаты которой относится к неопределенному будущему, оценивается существенно ниже суммы, которая должна быть уплачена. Для этого случая теория Лафлина не может дать никакого ответа, — удовлетворительное объяснение можно получить, только если принять во внимание тот факт, что в ценность денег вносит свой вклад их монетарная функция.

Предпринятые до сих пор попытки установить количественные параметры сил, определяющих меновое отношение между деньгами и другими экономическими благами и действующих на стороне денег, всегда лежали в русле количественной теории. Нельзя сказать даже, что все представители этого течения мысли понимали, что ценность денег не определяется ни одним только производственным применением денег, ни их исключительно монетарной функцией. Многие теоретики количественной теории придерживались иного мнения на. этот счет, полагая, что ценность денег зависит только от производственного применения денежного металла. Большинство вообще не имело сколько-нибудь ясного представления по данному вопросу, очень немногие близко подошли к его решению. Бывает трудно определить, относится ли тот или иной автор к одной из этих групп исследователей, — формулировки таких авторов неясны, а их теории нередко оказываются противоречивыми. И все-таки, допустим, что все теоретики количественной теории признавали важность монетарной функции для определения ценности денежного материала, и будем обсуждать применимость их теорий с этой позиции.

Когда факторы, определяющие меновые отношения между экономическими благами, стали объектом научных исследований, то первоначально внимание уделялось тем двум из них, которые нельзя не признать важными для процесса образования цен. Невозможно было не заметить хорошо известную связь между колебаниями имеющегося количества товаров и колебаниями цен. Вскоре было сформулировано утверждение, согласно которому цена блага будет расти, если его количество уменьшается. Аналогично, давно осознавалась и важность общего объема трансакций для установления цен. Таким образом была сформирована механистическая теория установления цен — доктрина спроса и предложения. До недавнего времени эта теория занимала почетное место в нашей науке. Она является старейшей среди всех теорий, объясняющих цены. Мы не можем просто отбросить ее как ошибочную — единственное правомерное возражение, которое мы можем выдвинуть против нее, состоит в том, что эта теория не доходит до конечных факторов, определяющих цены. Она является верной или неверной в зависимости от того содержания, которое вкладывается в термины «спрос» и «предложение». Она верна, если во внимание принимается все факторы, мотивирующие людей к продажам и покупкам. Она не верна, если спрос и предложение интерпретируются и сопоставляются между собой только в своем количественном аспекте.

Очевидным шагом вперед представляется применение этой теории, созданной для объяснения пропорций, возникающих при взаимообмене товаров, также и к колебаниям относительной ценности товаров и денег. Поскольку люди осознали тот факт, что ценность денег в принципе подвержена колебаниям, и отвергли наивную концепцию денег как чего-то, что обладает неизменной мерой ценности, они начали объяснять количественными изменениями спроса и предложения и эти колебания тоже.

Обычно критика количественной теории (зачастую скорее агрессивная, нежели нацеленная на объективность, каковая нацеленность должна служить единственным признаком научного исследования) не была таким уж трудным делом, поскольку имела в качестве своего объекта старую и неполную версию этой теории. Было нетрудно доказать, что гипотеза, согласно которой изменение ценности денег обязано быть пропорциональным изменению их количества, так что увеличение количества денег, скажем, вдвое должно вести и к удвоению цен, не соответствует фактам и никогда не сможет быть подтверждена никаким теоретическим построением . Еще проще было показать несостоятельность наивной версии теории, в рамках которой общее количество денег и общий запас денег трактовались как одно и то же .

Но все эти возражения не затрагивают существа количественной доктрины. Равным образом, никакие опровержения количественной теории или доводы, ограничивающие общность ее выводов, не могут быть следствием того факта, что ряд ее критиков указывают на то, что данная теория верна только при соблюдении условия при прочих равных, или даже идут еще дальше и говорят, что это условие никогда не выполняется и не может выполняться в принципе . Конструкция «при прочих равных» представляет собой самоочевидный атрибут любой научной доктрины, и ни один экономический закон не может без нее обойтись.

Количественная теория продемонстрировала, что может убедительно опровергнуть эти критические нападки. Проклинаемая одними и превозносимая другими как неоспоримая истина, количественная теория в течение столетий оставалась в самом центре научных дискуссий. Литература, в которой она обсуждается, поистине необъятна. Ознакомиться со всеми работами, в которых затрагиваются вопросы количественной теории, невозможно, — эта задача превышает физические возможности любого человека. Правда, научные результаты, добытые в этих работах, весьма невелики. Эта теория провозглашалась то верной, то ошибочной, статистические данные (по большей части неполные и неверно интерпретируемые) то «подтверждали», то «опровергали» ее (при этом исследователи довольно редко следили за тем, чтобы элиминировать влияние изменений, которые были порождены случайными обстоятельствами). С другой стороны, весьма редко встречались такие работы, содержавшие анализ количественной теории, в основе которых лежала бы более общая теория ценности (хотя утверждать, что таких работ не было вовсе, все же нельзя).

Если нашей целью является адекватная оценка количественной теории, мы должны посмотреть на нее сквозь призму современной теории ценности. Суть количественной доктрины состоит в том, что на ценность денег воздействует как спрос на деньги, так и их предложение. Это утверждение, возможно, является гипотезой, помогающей достаточно удовлетворительно объяснить значительные изменения цен, но оно весьма далеко от того, что можно назвать завершенной теорией ценности денег. Да, это утверждение описывает одну причину изменений цен, но оно тем не менее оказывается совершенно недостаточным для полного решения проблемы. Это утверждение не заключает в себе никакой теории ценности денег и само нуждается в теоретическом основании в виде общей теории ценности. В разные периоды количественная теория должна была опираться на последовательно сменявшие одна другую теорию спроса и предложения, теорию издержек производства и субъективную теорию ценности.

Мы ограничиваемся рассмотрением всего лишь одной фундаментальной идеи количественной теории, а именно идеи о наличии связи между изменениями ценности денег и изменениями соотношения между спросом на деньги и их предложением. Мы поступаем так не потому, что данная идея наиболее верно выражает содержание данной теории в историческом аспекте, но потому, что она образует суть той истины, содержащейся в количественной теории, которую могут и должны признать даже современные исследователи. Хотя историк экономической мысли может найти эту формулировку недостаточной, приведя опровергающие ее цитаты, он все же должен будет признать, что данная формулировка корректно выражает то ценное, что содержится в количественной теории, то, что образует краеугольный камень теории ценности денег.

Помимо этого утверждения количественная теория не может дать нам ничего. В частности, она не в состоянии объяснить механизм колебаний ценности денег. Одни интерпретаторы количественной теории вообще не затрагивают данной проблемы, другие приступают к ее решению на базе негодных общетеоретических принципов. Факты говорят нам, что некая взаимосвязь отмеченного выше типа — связь между имеющимся запасом денег и потребностью в деньгах — действительно существует. Проблема заключается в том, чтобы логически вывести эту взаимосвязь из фундаментальных законов ценности, осознав тем самым их действительную важность.

Людвиг фон Мизес «Теория денег и кредита»

1 Звезда2 Звезды3 Звезды4 Звезды5 Звезд (Пока оценок нет)