Конспект экономиста:)

Меню

Отраслевые изменения. «Созидательное разрушение»

нет комментариев

В  хаотичной  железнодорожной  отрасли Великобритании  железнодорожные  компании облагаются  серьезными  штрафами  за каждую  минуту  опоздания.  Штрафы  взимают регулирующие органы отрасли, но компании, руководящие эксплуатацией  поездов,  и компания  Railtrack, которая следит за состоянием железнодорожных  путей  и  сигнальной  системы, должны распределять ответственность, чтобы решить,  кто  будет платить. К началу 2001 г. после нескольких ужасных аварий многие поезда ходили с очень большим опозданием. Результат был вполне предсказуем. Появилась совершенно новая  должность:  «специалист по опозданиям». В середине  2001  г.  в  компании Railtrack  в  департаменте  опозданий  работали  уже  180  человек,   а   в   эксплуатационных  и  инженерных компаниях — в общей сложности около  120  человек. Количество опозданий все росло. И это лишь один пример того, как экономика может создать рабочие места, когда в этом возникает необходимость.

Существует   множество  других  примеров. Рынок деривативов в  1980-е  годы был небольшим, но финансовые рынки Лондона скоро подлежали дерегулированию, и деривативы  казались очевидным сектором будущего роста, как это уже произошло на рынках Нью-Йорка. Но в Великобритании торговлей деривативами занимались лишь несколько человек. За 10 лет их   число   возросло  до  многих  тысяч. Однако  сейчас   эта   торговля автоматизируется,  поэтому их количество в течение ближайших  десяти  лет  может снова сократиться до нескольких сотен.

По  сути,  столь широкомасштабное создание и уничтожение рабочих мест является главной  чертой капиталистической экономики. В США каждый год один из двенадцати американцев меняет работу, а показатели текучести рабочей силы такие же, как и в Европе.  Великобритания единственная европейская страна,  в  которой  показатели текучести  рабочей  силы несколько ниже, хотя даже здесь 2 млн.  человек  из 25­ миллионной  рабочей  силы ежегодно меняют место работы. В  отдельных  странах  в некоторые годы текучесть составляла одну пятую от числа всех рабочих мест.

Если  об  этом  подумать,  все  выглядит  абсолютно  логично.  Структура  всех современных экономик со временем сильно изменилась. Конечно, в 2010 году  уже  не нужны операторы телеграфа, шарманщики на улицах или программисты на  языке Fortran. Нам нужны эффективные телефонные центры, Бритни Спирс и веб-дизайнеры.

В  последнее время основным изменением, происходящим во всех странах, является сокращение  доли  обрабатывающей промышленности в экономике  и  увеличение  доли услуг.  (Если провести аналогии с прошлым, то подобное наблюдалось при  переходе от  сельского хозяйства к обрабатывающей промышленности, ставшем первым результатом  воздействия  Промышленной революции на рынок труда.  В  беднейших  странах­ членах  Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР)  численность работников,  занятых  в  сельском хозяйстве, до сих пор довольно  велика  —  25%  от населения всей Турции, в сравнении, на пример с Великобританией (1,2%), США (1,9%), Францией (2,6%).

Расширение сектора услуг оказалось долгосрочной устойчивой тенденцией.  В  США Доля  ВВП  и  общая  численность работников, занятых  в  обрабатывающей  промышленности, достигли максимального значения к середине 1960-х  годов, а в таких промышленно развитых странах, как Япония  и  Германия, это произошло к началу 1970-х годов. В настоящее время в богатых странах-членах ОЭСР  доля трудоспособного населения, занятого в промышленности, варьируется  в диапазоне 14-24%, причем на первом месте остается Япония.

В  соответствии  с  замечательной  базой данных,  составляемой  Бюро  трудовой статистики  Министерства труда США и доступной в Интернете,  общая  занятость  в этой  стране увеличилась с 47 230 000 в начале 1951 году до 132 167000  человек  в 2001.  В начале второй половины 20 века численность работников в обрабатывающей промышленности составляла 34,5% от общей численности, а в конце 20 века —  13,8%. (Абсолютное  число  людей,  работающих в американских  обрабатывающих  отраслях, немного  увеличилось  — с 16,3 до 18,2 млн. человек, в то время  как  во  многих других  странах  обрабатывающая промышленность столкнулась как с  относительным, так  и  с  абсолютным  спадом.)

А  в, сфере услуг  наблюдалось  соответствующее увеличение  доли работников:

  • с 14,6 до 17,6% — в розничной торговле
  • с  4,1  до 5,8%  — в секторе финансов, страхования и недвижимости
  • скачок с 11,6 до  31% ­в   других   секторах,   среди   которых  здравоохранение, воспитание   детей, образование,  кино,  компьютерные услуги.

В 2001 г. одно только  здравоохранение давало   работу  более  чем  50%  от  численности  людей,  занятых  в   отраслях обрабатывающей  промышленности. А в настоящее время  больше  людей  работают  на правительство — 20,5 млн. человек (или 15,5%), по данным на январь 2001  г.  Для  сравнения: в январе 1951 г. на правительство  работали  6,2  млн. человек (или 13,2%).

Структурные  изменения  произошли  даже  внутри  самой обрабатывающей промышленности, однако они были не такими значительными, по сравнению с тем, что ожидалось. Не удивительно, что значительный рост произошел в таких отраслях, как компьютеры и электроника. В индустрии компьютеров и офисного оборудования в 1951 г. не работал практически никто (1% от численности работников  обрабатывающей промышленности). Полвека спустя их общее количество составило 363 тыс.  человек, или  2%  от  всех работников производственных отраслей США. Объем рабочей  силы, занятой  в  секторе электроники, также увеличился — с 170 до 697 тыс.  человек, или с 1 до 3,8% от численности работников обрабатывающей промышленности. Однако  некоторые  традиционные  отрасли по-прежнему  важны  для  американской обрабатывающей промышленности, хотя в экономике страны они занимают  все  меньше места.  Например,  в 1951 г. 5,5% всех рабочих мест в промышленности  (893  тыс. человек)  приходились на автомобильную индустрию. В 2001 г. эта доля  составляла 5,1%  (942  тыс.  рабочих  мест). После резкого спада в  середине  1980-х  годов американская   автомобильная  промышленность  снова   расширилась.   Текстильная промышленность, производство одежды, а также других текстильных товаров  в  1951 г. обеспечивали работой 15,5% рабочих обрабатывающей промышленности, а в 2001 г. —     лишь  6,2%. Это резкий спад, но все же в этой отрасли работает больше  людей, чем   на   производстве   автомобилей  и  вдвое  больше,   чем   в   электронной промышленности.

Если  посмотреть на эти цифры другими глазами, то получится, что в 1951  г  на производстве трудился один из трех американских рабочих, по сравнению с одним из восьми  в настоящее время. В США, как и во многих странах с развитой экономикой, у вас больше шансов найти работу в розничной торговле.

О  чем  говорят  все эти факты? Они должны помочь нам сделать предположения  о будущем исчезновении рабочих мест. Во-первых, чистый коэффициент исчезновения и создания  рабочих  мест  совершенно мизерный по сравнению  с  общей  текучестью кадров.  В  типичный  год  в  среднестатистической  стране  чистый  коэффициент увеличения  и  уменьшения  количества рабочих  мест  составляет  примерно  одну пятидесятую от общей численности рабочей силы, т. е. примерно 2,6 млн.  человек в США. Но в такой же типичный год примерно 1/11 или 1/12 от численности рабочей силы (или 11-12 млн. человек) в США меняют место работы.

Конечно,  типичный  год — это абстракция. Такие средние показатели  сглаживают подъемы  и  спады  бизнес-цикла.  Большая  часть  людей  теряет  работу  в  годы экономичес­кого спада (рецессии). Например, в течение года после ноября  2001  г. занятость  в  США  сократилась  на 1,5 млн. человек  по  причине  общего  спада, вызванного атакой террористов. Часто люди теряют работу большими группами, когда компания  закрывает целый завод или центр обработки звонков или решает сократить количество  своих сотрудников на 10%. С другой стороны, появление новых  рабочих мест  происходит  более  равномерно,  но  большая  их  часть  возникает  в  годы экономического подъема. В период с 1991 г. по начало 2001 г. в США  было  создано 25 млн. рабочих мест.

Это   человеческое   лицо   капиталистического  «созидательного   разрушения». Название  этому явлению придумал Йозеф Шумпетер. Одни компании и  рабочие  места исчезают,  другие — и со временем их становится все больше и больше — создаются. В  США численность рабочей силы выросла с 30 млн. человек в 1939 г. до 47,2 млн. в 1951 г. и 132 млн. человек  в 2001 г. За полвека она выросла практически втрое, хотя предсказывали, что  рабочие  места  будут  уничтожены  технологиями,  международной  торговлей, правительством и бог знает, чем еще. Подобные тревожные слухи распространялись в промышленно  развитом  мире  на  протяжении  всех  двухсот   лет экономического  роста.  Иногда дела шли совсем плохо: Великая  депрессия  1930-х годов в США (в Европе в 1920-е годы было еще хуже), Гражданская война в Америке, еще две войны, не говоря уже об экономической катастрофе коммунизма. Кроме того, проблемы с трудоустройством всегда испытывают  некоторые уязвимые   группы населения,  например, негры в городах Центральной Америки или  молодые  люди  во Франции.  Это  отражает  социальные  и институциональные  преграды  к  получению работы.  Однако  все  эти уязвимые места не отменяют идею  о  том,  что  мрачные пророчества о скором конце работы когда-нибудь сбудутся.

Конечно,  сама  по  себе работа уже отличается от того, что подразумевали  под этим словом наши прородители. Они работали на фабриках.  Рабочий  день  был длинный,  часто  ненормированный, работа была тяжелая и  однообразная, страшные условия    (жара  и  шум). Но они работали лучше, чем их родители. Их дети работают еще лучше. Все мы сидим  за  столом  и печатаем на компьютерах в тихих кабинетах с кондиционерами, получая скромный буржуазный доход. Если бы мы не поступили в университеты  и  не стали  специалистами, мы пошли бы работать клерками или продавцами. Или получили бы  квалификацию  водопроводчиков  или парикмахеров  и  открыли  бы  свое  дело. Конечно,  еще остались очень неприятные места работы, но сейчас их действительно немного.  В  наше  время  наблюдается  тенденция  улучшения  условий  работы  от поколения  к  поколению. Должен признаться, что когда слышу, что  еще  одна  текстильная  фабрика закрывается, не  выдержав иностранной конкуренции,  или  потому что  инвестиции в новое оборудование привели к увольнению половины  сотрудников, мне в какой-то степени становится приятно. Однообразную, скучную, неудобную работу, конечно же, должны делать машины.

Если  экономика со временем приводит к повышению уровня жизни и  одновременно делает  способы зарабатывания денег все более приятными по сравнению с прошлым, то это здорово.

Это  общий  взгляд. На практике, все выглядит менее приятно. Бизнес-циклы  не состоят  из плавных и регулярных периодов роста и его ограничений, как  следует из их названия. Период роста обычно бывает довольно длительным и стабильным,  а рецессия  —  коротким и сильным шоком. Многие люди в одно и то же время  теряют работу и, конечно, начинают искать другую. Часто людям — если им удается  найти место  — приходится браться за работу с меньшей зарплатой или на менее выгодных условиях.  Поскольку  под  сокращение,  как  правило,  попадают  сотрудники  из определенного  географического региона, то последствия могут оказаться  гораздо тяжелее,  чем это кажется при оценке общенациональных показателей. Более  того, обычно люди развивают навыки, необходимые именно для конкретного вида работы, и эти  навыки  непросто изменить. Вы не можете один день ткать, а  другой  делать прически. Даже если вы готовы переехать по работе в другую часть страны,  может оказаться,   что   все  компании  данной  отрасли  одновременно находятся в затруднительном положении.

Дело  в  том, что люди, теряющие работу, и люди, находящие работу (которая  со временем становится лучше), это часто разные люди. Поэтому общая тенденция  не слишком  нравится  тем,  кто  понимает, что они не  соответствуют  требованиям современной экономики. Когда структура экономики меняется так быстро, как  это происходило  в  последнее десятилетие, многие служащие могут чувствовать  себя незащищенными без какой-либо видимой на то причины.

Из  этой  ситуации можно извлечь политический урок. В отличие от  всевозможных дискуссий, которые вы можете услышать,  здесь  важны  не  рабочие места,  а  люди.  Правительства  не  должны заниматься  сохранением  определенных  рабочих  мест  в  конкретных  отраслях  и компаниях. Эти действия обречены на провал. Разве могла государственная политика спасти  строительный бизнес, использовавший конную тягу, и все связанные  с  ним рабочие места? Нужно ли было вообще пытаться это сделать, если мы теперь уже знаем,  что  автомобильная отрасль создала через 10 лет сотни тысяч  рабочих  мест? Конечно  же,  нет.  Государство  и правительство  не  могут  предсказать,  какая технология  будет успешной, как изменятся условия торговли, какие  навыки  будут нужны  при  новой  экономике  и какие рабочие места  будут  созданы.  Экономисты первыми  признались бы, что они тоже не могут это предсказать. Ведь мы  даже  не можем дать точный прогноз роста ВВП на следующий год или наследующий квартал.

Может  ли  и должно ли правительство оказывать поддержку определенным  группам населения  в периоды структурных изменений? Это другой вопрос. Мне кажется,  что это   задача  системы  образования  и  социального  страхования  научить людей адаптироваться к спадам и волнам промышленных перемен. Правительство даже  могло бы  выработать  новые радикальные меры, если бы оно думало о людях.  Например, можно  было  бы  выдавать  гранты,  чтобы люди  могли  позволить  себе  уйти  из приходящего в упадок сектора; предусмотреть схемы переквалификации для  сотрудников в возрасте; обеспечить, гарантии работы и т. д. Важны именно работники, а не фабрики и офисные здания, не отрасль (ведь это всего лишь абстракция) и даже  не держатели корпоративных акций.

Совершенно  очевидно, что у большинства правительств нет эффективных  мер  для помощи  людям. В каждой стране ситуация особая, но повсюду уровень прижизненного дохода  недостаточен, а мобильность работы ограничена. Другими словами, человека с  плохими  навыками  и плохой или нестабильной работой вряд  ли  минует  низкая заработная  плата и периодическая безработица. Хуже того, подобная ситуация повторяется из  поколения  в  поколение. Например, в районе «Ржавого  пояса»,  где  закрытие заводов  и  судостроительных верфей оставили без работы целое поколение  мужчин, высокий уровень безработицы и бедности сохранился и среди их детей.

Это  общее  правило распространяется и на США, несмотря на  то,  что  в  стране уровень  социальной и географической мобильности выше, чем в странах Европы  или Японии.  Но  в тех европейских государствах, где в 1980-е и 1990-е годы  уровень безработицы  был  очень  высоким, а частный сектор  практически  не  развивался, ситуация  еще хуже. Хотя большинство европейцев и не согласно с этой идеей,  очевидно,  что  постоянно  высокий уровень безработицы (10% и  более)  в  некоторых странах – это та  цена,  которую  приходится  платить  за  высокую   степень защищенности и развитых социальных программ (пенсий и больничных) для тех 90%, у которых  есть  работа.  В некоторых странах Европы найм на  работу  стоит  очень дорого, и так же дорого обходится уничтожение рабочих мест, поэтому, там  появляется меньше новых.

В  результате формируются стабильные зоны безработицы и бедности, или, как  их принято  называть  в  Европе, «социальные изгои», которые  становятся  серьезной проблемой.  Часто  это  районы  с плохим жильем, высоким  уровнем  преступности, активной  незаконной торговлей наркотиками, высокими показателями по хроническим болезням  и  инвалидности  и  большим  количеством  этнических  меньшинств   или иммигрантов.  Другими словами, те, кого волнует эта проблема, могут  столкнуться со  многими  трудностями.  И  это будет не простой поиск  работы,  а  целый  ряд проблем. Сеть проблем, к которой добавляется нехватка транспорта, плохие школы и больницы,  пагубные  социальные  нормы,  поглотит  даже  самого  талантливого  и энергичного человека. Не удивительно, что правительства недалеко продвинулись  в этом направлении.

Однако  одним из объяснений провала правительственных мер может быть  то,  что многие  законодатели  не считают, что законы создаются для  людей.  Политические дебаты,  по крайней мере, до недавнего времени, проводились на языке абстрактных понятий,   таких   как  рабочие  места  и  отрасли.  Компании   создают   группы лоббирования, чтобы убедить правительство в необходимости защиты своих  отраслей от иностранных конкурентов или снижения налоговых ставок и т.д.

В  качестве  одного из аргументов лоббисты часто используют  также  сохранение рабочих  мест.  Это может стать благоприятным побочным эффектом  действия  любых политических   мер,   которые  правительство  убеждают   принять.   Американская текстильная  промышленность, например, может дать работу большему  числу  людей, благодаря  тому,  что  ей удалось так успешно провести  кампанию  за  защиту  от импорта.  (Из 20 млрд. $ прибыли, полученной от тарифов на импорт  в  США  в 2000  г.,  9 млрд. $ составили тарифы на одежду и обувь.) Однако  в  будущем вряд   ли   появятся   новые   рабочие  места,  даже  в   американской   швейной промышленности,  потому что покупатели будут вынуждены платить больше  денег  за одежду и обувь. По сути, вполне может получиться, что таким образом сохранили рабочие  места  руководителей  компаний, но  главная  цель  лоббистов  —  защитить прибыльность.

Конечно,  процветающей  экономике  нужны  прибыльные  отрасли,  но  ничто   не указывает  на то, какие именно это должны быть отрасли. Я не сомневаюсь,  что  в прошлом веке отрасль транспортных средств на лошадиной тяге делала всевозможное, чтобы  лоббировать  государственную поддержку, но,  увы,  она  стала  совершенно невыгодной после того, как потребители предпочли поезда, автомобили, а, в  конце концов, и самолеты. Вполне можно представить, что отрасль оптоволоконных кабелей будет  в  будущем быстро развиваться, но совершенно не обязательно оказывать  ей помощь в создании рабочих мест, потому что она в основе своей прибыльна. Проблема с определением возможных победителей в качестве политической задачи  состоит в том, что чиновник, сидящий в столице и угадывающий,  какая  из отраслей  будет в будущем прибыльнее, почти всегда ошибается. В этом  случае  он или  она  создадут множество нестабильных  рабочих мест, а это не самая разумная политика.  Хотя  чиновники могут и правильно угадать. Но в этом  случае  отрасль сможет создать рабочие места и без помощи государства.

Таким   образом, государственная политика не должна стараться сохранить конкретные рабочие места. Она должна быть направлена на формирование условий для создания  большого  количества  рабочих мест, предпочтительно  в  быстрорастущих секторах,  где  заработная  плата  и условия работы,  как  правило,  хорошие,  и существует  обучение людей необходимым навыкам для занятия  этих  рабочих  мест. Американскому  правительству  удалось  проделать  это  в  последние  десятилетия двадцатого  века,  и  в этом был его успех. Правительства европейских  стран  не смогли  сделать  это,  и  теперь они обнаружили, что  создали  тяжелое  наследие безработицы для значительного меньшинства своих граждан.

Однако я искренне  надеюсь,  что  работа  «специалистов  по  опозданиям» в английской  железнодорожной  системе не просуществует  долго.  У  правительства, наконец, появился повод для того, что благоразумно упразднить рабочие места.

1 Звезда2 Звезды3 Звезды4 Звезды5 Звезд (Пока оценок нет)