Применимость теории предельной полезности к деньгам
Показав, что поиск факторов, определяющих объективную меновую ценность денег, приводит нас к тому моменту прошлого, в котором ценность денег вообще не зависит от их использования в качестве средства обмена, всецело определяясь другими функциями, мы наметили направление для развития завершенной теории ценности денег на базе субъективной теории ценности, в частности на базе концепции предельной полезности.
До настоящего момента субъективная школа не достигла никаких успехов на этом направлении. Действительно, те немногочисленные сторонники этой школы, которые уделяли данной проблеме хоть какое-то внимание, фактически продемонстрировали неразрешимость этой задачи. Субъективная теория ценности оказалась бессильной перед лицом этого вызова.
Существует две теории денег, в рамках которых были сделаны попытки разобраться с проблемой ценности денег (мы не говорим здесь о других аспектах этих теорий).
Школа, опиравшаяся на концепцию объективной ценности, сумела встроить в свою систему понятий и положений формально универсальную концепцию денег, выводящую ценность денег из затрат на их производство. Отказ от этой теории денег стал следствием не общих слабостей объективной теории ценности как таковой, обусловивших вытеснение этой теории современной школой, а следствием того, что теория затрат на производство содержит специфические положения, ставшие легкой мишенью для критики. Эта теория, будучи (хотя и только формально) теорией товарных денег, не смогла справиться с проблемой кредитных и декретных денег. Тем не менее это была завершенная теория, которая по крайней мере претендовала на всестороннее объяснение ценности товарных денег.
Другая столь же завершенная теория ценности денег представляет собой версию количественной теории денег, связанную с именем Даванцати. Согласно ей существует некое общественное соглашение, некий договор, которым все предметы, способные удовлетворять человеческие потребности, были приравнены к общему количеству денежного металла. Из этого положения Даванцати, опираясь на принцип «то, что верно для целого, должно быть верно и для его частей», выводил и частные меновые отношения между единицами благ и денежными единицами. Здесь мы имеем дело с гипотезой, не подтверждаемой никакими фактами. Показывать ее несостоятельность сегодня было бы лишь потерей времени . Тем не менее нельзя не признать, что Даванцати был первым, кто попытался представить проблему в целом и выдвинул теорию, призванную объяснить не просто колебания существующих меновых отношений между деньгами и другими экономическими благами, но и происхождение самого этого отношения.
Этого нельзя сказать о других версиях количественной теории. Все они неявно принимали наличие у денег определенной ценности как данность и полностью отказывались от более глубокого исследования предмета. Их авторы совершенно упустили из виду, что объяснению подлежит то, что определяет меновое отношение между деньгами и товарами, а не только факторы его изменений. В этом смысле количественная теория аналогична различным общим теориям ценности (к примеру, многочисленным версиям теории спроса и предложения), которые не пытались объяснить денежные цены как таковые, ограничиваясь установлением законов их изменения . Все эти разновидности количественной теории представляют собой не что иное, как приложения теории спроса и предложения к проблеме ценности денег. Они привнесли в эту проблематику все сильные стороны этой теории и, разумеется, все ее слабости .
Революционные изменения в экономической теории, начавшиеся в 1870-е годы, пока что не привели к доминированию субъективной концепции ценности в работах ученых, направленных на решение указанной проблемы. Это, разумеется, не означает, что общий прогресс науки никак не сказался на развитии теории денег вообще и теории ценности денег в частности. Одна из многих услуг, оказанных науке субъективной теорией, состоит в том, что эта теория расчистила путь к более глубокому пониманию природы денег и феномена их ценности. Исследования Менгера положили новое основание теории денег. Один момент, однако, остается не освещенным до сих пор. Ни сам Менгер, ни множество исследователей, пытавшихся идти вслед за ним, не уделили должного внимания фундаментальной проблеме ценности денег. Строго говоря, экономисты-теоретики были, по большей части, заняты уточнением и развитием традиционных воззрений на предмет, непрерывно подыскивая им все более точные и корректные формулировки. При этом на центральный вопрос — чем определяется объективная меновая ценность денег? — не давалось вовсе никакого ответа. Менгер и Джевонс вообще не коснулись этой проблемы. Карвер и Кинли не внесли сколько-нибудь существенного вклада в ее решение. Вальрас и Кем- мерер предполагали ценность денег данной и разрабатывали теорию, предметом которой были лишь ее изменения. Надо сказать, что Кемме- рер очень близко подошел к решению проблемы, но прошел мимо.
Визер весьма резко прошелся по предшествующим подходам к решению проблемы, указывая на их незавершенность. Критикуя количественную теорию денег, он отмечает, что традиционная формулировка закона спроса и предложения, применение которого к проблеме денег составляет суть количественной теории, совершенно неадекватна задаче, поскольку она никак не объясняет ни способа, которым определяется ценность [денег], ни факторов, в каждый момент времени определяющих ее уровень. Однако и сам Визер не дал более глубокого объяснения, ограничившись тем, что установил направление изменения ценности денег вследствие изменений спроса и предложения, и указав, что ценность денег изменяется в направлении, противоположном тому, в котором изменяется предложение, и в том же направлении, в каком изменяется спрос. Визер пишет далее, что довольствоваться теорией экономической ценности денег, которая так неудовлетворительно решает проблему, больше нельзя. Он замечает, что поскольку старый закон спроса и предложения, прилагавшийся к материальным благам, для которых он и был первоначально разработан, вытеснен новым, то и для денег должен быть найден новый закон». Однако Визер не справился с проблемой, решение которой он сам называл целью своего исследо-вания, — ведь в ходе дальнейшего изложения он называет концепцию предложения денег и спроса на деньги как на средство обмена бесполезной для его целей. Он предлагает теорию, которая пытается объяснить изменения объективной внутренней меновой ценности денег (оbjektive innere Tauschwert des Geldesf ссылкой на складывающееся в экономике в целом соотношение между денежным и реальным доходом. Хотя отношение между денежным и реальным доходом действительно может помочь в объяснении изменений (variations) объективной меновой ценности денег, Визер нигде не пытается построить завершенную теорию денег, т.е. нигде не предпринимает попытку, которая — поскольку он сам исключил из рассмотрения факторы спроса и предложения — разумеется, была бы обречёна на провал. Против его собственной доктрины может быть выдвинуто то же самое возражение, которое он выдвигает против старой количественной теории, а именно то, что эта теория ничего не говорит о фактическом процессе определения ценности [денег] или уровня, на котором она должна устанавливаться в каждый момент времени. Это тем более поразительно, что именно Визер, открывший наличие исторического элемента в покупательной способности денег, задал верное направление развитию субъективной теории ценности денег.
Может показаться, что неудовлетворительные результаты, полученные субъективной теорией ценности, оправдывают мнение, согласно которому эта теория, содержащая, в частности, утверждение об исключительной важности предельной полезности, обречена на провал в том, что касается решения экономико-теоретической проблемы денег. Весьма характерно, что первым это мнение высказал Виксель, сам являющийся представителем новой субъективной школы. Виксель считает, что принцип, лежащий в основании всех современных исследований ценности, а именно концепция предельной полезности, возможно, за-мечательно подходит для объяснения факторов, определяющих меновое отношение между неденежными экономическими благами, но что для объяснения менового отношения между деньгами и другими экономическими благами он практически бесполезен или, в лучшем случае, имеет второстепенное значение. Однако, сформулировав это свое утверждение, Виксель не приводит никаких возражений против теории предельной полезности. Согласно его аргументации, рыночный процесс, в ходе которого деньги обмениваются на другие экономические блага, вообще никак не влияет на объективную меновую ценность денег. Если денежная цена единичного блага или группы благ, имеющихся на рын-ке, оценена неверно, это породит ошибочные пропорции спроса и предложения, что повлияет на параметры производства и потребления этого блага или группы благ, и рано или поздно приведет к необходимой коррекции. С другой стороны, если, в силу какой-либо причины, повышаются или понижаются все товарные цены (т.е. средний уровень цен), это означает, что порожденная этим процессом коррекция не будет связана с обстоятельствами, имеющими отношение к товарам. Следовательно, если в этих условиях рынок и будет как-то реагировать, выправляя завышенные или заниженные ценовые оценки, начальный импульс этой реакции так или иначе должен находиться за пределами товарного рынка. Развивая свою аргументацию, Виксель приходит к выводу, имеющему весьма общий характер: то, что регулирует денежные цены, должно иметь отношение к взаимодействию товарного рынка с денежным рынком. Фактором, определяющим спрос на сырье, труд, землю и другие средства производства и тем самым косвенно определяющим повышательную или понижательную тенденцию товарных цен, является от-ношение между денежной процентной ставкой (money rate of interest, или Darlehnzins [т.е. по-немецки понятие денежной процентной ставки выражается с помощью термина «ставка по ссудам». ]), и «естественной», или равновесной процентной ставкой («natural», or equilibrium rate of interest, или natiirliche Kapitalzins [т.е. по-немецки понятие естественной процентной ставки передается с помощью выражения «естественная ставка процента на капитал»; мы отмечаем это обстоятельство, так как во фрагементах первого немецкого издания использовались именно эти, «немецкие», термины.]). Последняя понимается как такая процентная ставка, которую спрос и предложение установили бы в ситуации, когда реальный капитал поступал бы от кредиторов заемщикам непосредственно, без участия денег.
Виксель полагает, что этот его аргумент может служить основанием теории факторов, определяющих объективную меновую ценность денег. В действительности, однако, все, что он пытается доказать, сводится к следующему; существуют силы, действующие на денежном рынке и оказывающие влияние на товарный рынок, которые не позволяют объективной меновой ценности денег становиться ни чересчур высокими, ни чересчур низкими. Он, конечно, нигде не утверждает, что ставка процента по ссудам определяет таким образом объективную меновую ценность денег, потому что такое утверждение было бы абсурдом. Однако если применительно к некоторому фактическому уровню цен мы употребляем такие выражения, как «чересчур высокие» или «чересчур низкие», то мы должны априорно задать то идеальное значение, с которым сравниваем этот фактический уровень. Совершенно недостаточно указать, что ситуация равновесия восстановилась после некоего потрясения, если до того не дано объяснения самому существованию ситуации равновесия. Очевидно, это и есть исходная проблема, и решение всех других проблем зависит от решения этой. В противном случае все исследования останутся совершенно бесплодными — ведь состояние равновесия может поддерживаться только такими силами, которые установили его первоначально и которые восстанавливают его после отклонений. Если условия ссудного рынка не дают объяснения генезиса менового отношения между деньгами и другими экономическими благами, то они тем более не могут объяснить, почему это отношение не изменяется. Объективная меновая ценность денег определяется на рынке, где деньги меняются на товары, а товары на деньги. Задача теории денег и состоит в том, чтобы объяснить, что именно определяет объективную меновую ценность денег. Но Виксель придерживается того мнения, что «законы товарного обмена не содержат в себе ничего, что могло бы объяснить абсолютный уровень денежных цен» . Это заявление равнозначно отрицанию всякой возможности на-учного исследования в данной области.
Гельферих также считает, что применение теории предельной полезности к денежной проблематике наталкивается на непреодолимые препятствия. Он рассуждает следующим образом. Теория предельной полезности стремится положить в основу меновых отношений благ степень их полезности для индивида. Поэтому степень индивидуальной полезности денег очевидным образом зависит от их меновой ценности (поскольку деньги имеют полезность только в том случае, если они обладают меновой ценностью, а степень их полезности зависит от того, насколько высока их меновая ценность). Индивиды субъективно ценят деньги в соответствии с тем количеством благ, которые можно получить на них в обмен, или в соответствии с ценностью благ, которые нужно отдать, чтобы взамен получить деньги, необходимые для осуществления платежей. Таким образом, предельная полезность денег (производная от предельной полезности благ, которые можно получить в обмен на определенное количество денег, или благ, от которых нужно отказаться, чтобы получить это количество денег) уже предполагает существование определенной меновой ценности денег. Поэтому, по мнению Гельфериха, меновую ценность денег нельзя объяснять с помощью субъективной предельной полезности денег.
Тот, кто понимает важность исторической компоненты объективной меновой ценности, без особого труда избежит ловушки этого рода, представляющей собой логический круг. Да, оценивание денежной единицы индивидом возможно только в предположении, что меновое отношение между деньгами и другими экономическими благами уже существует на рынке. Тем не менее было бы ошибкой считать на этом основании, что в рамках теории предельной полезности нельзя дать полное и удовлетворительное объяснение факторов, определяющих объективную меновую ценность. Теория предельной полезности не может объяснить объективную меновую ценность денег, ссылаясь только на их денежную полезность. Для полного объяснения мы должны, как было показано выше, сдвигаясь назад по времени, дойти до первоначальной объективной меновой ценности денег, которая основывалась на их неденежных функциях. Эта необходимость никоим образом не может дискредитировать теорию [предельной полезности], поскольку она полностью соответствует природе и генезису обсуждаемой здесь объективной меновой ценности. Требовать от теории ценности денег, чтобы она объясняла меновое отношение между товарами и деньгами, ссылаясь исключительно на монетарные функции, без обращения к исторически непрерывным элементам их ценности, означает требовать, чтобы эта теория противоречила своей сути и природе решаемой задачи.
Теория ценности денег как таковая может проследить объективную меновую ценность денег только до того момента, когда эта последняя перестает быть ценностью денег в собственном смысле этого слова и становится обычной ценностью товара. В этой точке исследователь должен сменить данную теорию на общую теорию ценности, для которой решение проблемы не составляет никакого труда. Субъективная оценка денег действительно предполагает наличие у денег объективной меновой ценности. Но то, что при этом предполагается существующим, не есть та же ценность, которую необходимо объяснить. Существующей пред-полагается вчерашняя меновая ценность, поэтому ее использование для объяснения сегодняшней ценности является совершенно обоснованным. Объективная меновая ценность денег, которая сегодня преобладает на рынке, порождена вчерашней меновой ценностью — с поправкой на то воздействие, которое оказали на нее субъективные оценки индивидов, действующих на рынке. Точно так же вчерашняя объективная меновая ценность денег, в свою очередь, порождена позавчерашней вкупе с субъективными оценками людей, действовавших на рынке вчера.
Если, рассуждая подобным образом, мы станем мысленно перемещаться по времени все дальше и дальше, то в конце концов мы дойдем до того момента, когда в объективной меновой ценности денег не будет присутствовать никакой компоненты, которая была бы обязана своим происхождением функционированию соответствующего блага в качестве общего средства обмена. В этот момент ценность денег будет ис-черпываться ценностью объекта, который ценится не за свои денежные функции, а за что-то другое. Но данный момент времени не есть лишь инструментальный концепт нашей теории, — это реальное явление эко-номической истории, появляющееся там, где берет свое начало косвенный обмен.
До того как приобретение благ на рынке не для непосредственного потребления, а для того, чтобы опять обменять их на действительно нужные блага, стало обычным делом, субъективная оценка каждого отдельного блага основывалась на его непосредственной полезности. И только после того как приобретение определенных благ с целью их использования в качестве средства обмена стало привычным, люди начали ценить такие блага — приобретаемые в расчете на использование этих благ для косвенного обмена — выше, чем раньше. Первоначально индивиды ценили их прежде всего за то, что они были полезны в обыденном смысле этого слова. Люди усматривали в них некую добавочную ценность в той мере, в какой эти же блага использовались в качестве средства обмена. Обе разновидности такого рода оценок подчиняются законам предельной полезности. И в начальный момент, и сегодня ценность денег не представляет собой ничего иного, кроме результата субъективного оценивания.
Однако Гельферих выдвигает еще один аргумент против применимости теории предельной полезности к деньгам. Если рассмотреть экономическую систему в целом, становится ясно, что понятие предельной полезности опирается на тот факт, что при данном количестве благ могут быть удовлетворены не все, а только определенные потребности, т.е. данное количество благ воплощает в себе не все вообще разновидности, а только некий определенный набор полезностей. С другой стороны, предельная степень полезности определена и при заданных потребностях и средствах их удовлетворения. Согласно теории предельной полезности, она фиксирует ценность блага относительно других благ, предлагаемых в обмен на данное благо, причем фиксирует таким образом, что часть спроса, которая не может быть удовлетворена при данном объеме предложения, исключается [из определения ценности] на том основании, что она не в состоянии предложить эквивалент, соответствующий предельной полезности тех благ, на которые предъявляется спрос. Далее Гельферих замечает, что хотя ограниченность спроса на всякое благо (кроме денег) сама по себе достаточна для ограниченности также и полезности, это не относится к деньгам. Полезность данного количества денег непосредственно зависит от меновой ценности этой суммы денег, причем не только с точки зрения индивида, но также и с точки зрения общества в целом. Чем выше ценность единицы относительно других благ, тем больше будет количество этих других благ, в которое обойдется приобретение этой единицы посредством одной и той же суммы денег. Ценность благ вообще проистекает из ограниченности возможных полезных эффектов, которые можно получить от данного объема их предложения, и в то время как она обычно тем выше, чем выше степень полезности блага, исключаемого из предложения в силу его ограниченности, совокупная полезность самого этого предложения не может быть увеличена посредством увеличения его ценности. Однако в случае денег полезность данного объема их предложения может быть произвольно увеличена посредством увеличения ценности [денежной] единицы .
Ошибочность этой аргументации коренится в трактовке полезности денег с точки зрения сообщества, а не индивида. Каждый акт оценивания осуществляется кем-то, кто в состоянии расстаться с оцениваемым объектом в порядке обмена. Оценивающее суждение, которое формулируется в ситуации, когда индивиды отдают предпочтение одному благу перед другим, способно вынести только лицо, осуществляющее выбор между двумя экономическими благами. Начиная анализ с процесса оценивания с позиции общества в целом, мы неявно предполагаем существование социализированной организации экономики, при которой обмен (в обычном смысле этого слова) отсутствует, а процесс вынесения оценок осуществляется только официально уполномоченным органом. В таком обществе сама возможность оценивать есть следствие контроля над производством и потреблением, который реализуется, в частности, в процессе принятия решений о том, сколько и каких производительных благ должно быть использовано в рамках имеющихся альтернативных производственных способов. Но в подобном обществе вообще нет места для денег. При вышеописанных условиях общее средство обмена не будет иметь никакой полезности и соответственно никакой ценности. Поэтому, исследуя ценность денег, принимать во внимание точку зрения общества в целом означает совершать логическую ошибку. Разумеется, все соображения по поводу ценности денег должны предполагать такое состояние общества, при котором имеет место обмен, а начальной точкой исследования должны быть индивиды, действующие в этом обществе как независимые экономические агенты , или — иными словами— индивиды, занятые оцениванием вещей.
Людвиг фон Мизес «Теория денег и кредита»
