Последствия увеличения количества денег в условиях, когда спрос на деньги остается неизменным или не увеличивается в той же степени

Те изменения отношения между индивидуальными значениями спроса на деньги и их запасами, которые имеют своей причиной исключительно индивидуальные причины, как правило, не могут оказывать сколько-нибудь значительного количественного воздействия на рынок. В большинстве случаев они будут полностью, или в крайнем случае частично, взаимно компенсироваться вследствие противоположных изменений, характерных для других индивидов, присутствующих на рынке. Изменение объективной ценности денег может иметь место, только если некие силы действуют в одном и том же направлении и не уравновешиваются силами, действующими в противоположном. Если причины, изменяющие отношение между запасом денег и спросом на них, с точки зрения индивида сводятся просто к совпадению случайных и уникальных факторов, касающихся лишь конкретного индивида, то в соответствии с законом больших чисел весьма вероятно, что силы, возникающие по этой причине и действующие в обоих направлениях, будут стремиться к взаимному погашению. Вероятность того, что такая взаимная нейтрализация будет иметь место, тем выше, чем больше [на рынке] отдельных экономических агентов.

Иное дело, если возмущения привносятся на уровне общества в целом, возмущения такого рода, что они изменяют отношение, сложившееся между запасом денег индивида и его спросом на деньги. Такие возмущения, естественно, не могут проявляться иначе чем в форме изменений субъективных оценок индивида. Они представляют собой общественные экономические феномены в том смысле, что они воздействуют на субъективные оценки огромного числа индивидов, действуя если и не одновременно и в одинаковой степени, то в одном направлении, так что в результате объективная меновая ценность денег с необходимостью должна измениться.

В истории денег особое значение имели такие изменения объективной меновой ценности денег, которые имели место вследствие увеличения запаса денег при постоянном спросе на деньги или по крайней мере если он увеличивался не так быстро, как денежный запас. В действительности именно такие изменения привлекли первоначальное внимание экономистов, и именно для объяснения таких изменений была выдвинута количественная теория денег. Все авторы в наибольшей степени интересовались именно данным случаем. Поэтому можно считать достаточно обоснованным, если мы уделим особое внимание этому случаю, воспользовавшись им для прояснения некоторых важных теоретических положений.

Каким бы мы ни представляли себе способ увеличения денежного запаса — в виде увеличения производства или импорта денежного материала, из которого изготавливаются товарные деньги, или посредством увеличения эмиссии неразменных бумажных денег, новые деньги всегда увеличивают денежные запасы, находящиеся в распоряжении конкретных экономических агентов. Увеличение запаса денег некоторого общества всегда означает увеличение денежного дохода ряда конкретных лиц, однако это необязательно предполагает увеличение количества благ, имеющихся в обществе, увеличение, если так можно выразиться, национального дивиденда. Увеличение количества неразменных бумажных или кредитных денег может восприниматься как увеличение запаса благ, находящихся в распоряжении общества, только если они позволяют увеличить степень удовлетворения денежного спроса, который в противном случае удовлетворялся бы с помощью товарных денег, поскольку материал, из которого изготовлены товарные деньги, нужно было бы получать ценой отказа от других благ, на которые нужно было бы обменять денежный материал или от производства которого нужно было бы отказаться, чтобы денежный материал произвести. С другой стороны, если отсутствие новой эмиссии неразменных бумажных и кредитных денег не связано с увеличением количества товарных денег, то такое увеличение количества денег не может считаться увеличением общественного дохода или богатства.

Увеличение денежного запаса общества всегда означает увеличение количества денег на руках некоторых экономических агентов, будь то эмитенты неразменных бумажных и кредитных денег или производители вещества, из которого изготавливаются товарные деньги. Для этих лиц отношение между спросом на деньги и их запасом изменилось, — они обладают относительным избытком денег и относительным недостатком других экономических благ. Немедленным следствием этих двух обстоятельств станет то, что для них уменьшится предельная полезность денежной единицы. Это с необходимостью изменит их поведение на рынке. В качестве покупателей они находятся в более сильной позиции. Теперь они будут предъявлять рыночный спрос на такие объекты, которые они хотят иметь более сильно, чем раньше, — они могут теперь предлагать больше денег за те блага, которые хотят приобрести. Очевидным результатом этого станут рост соответствующих цен и сравнительное снижение объективной меновой ценности денег.

Но этот рост цен ни в коем случае не ограничится теми рынками, на которых продаются товары, являющиеся объектами желаний первоначальных обладателей новых количеств денег. Те, кто поставляет такие товары на рынок, увеличат свои доходы и соответственно принадлежащие им запасы денег. Они, в свою очередь, окажутся в состоянии увеличить интенсивность спроса на те товары, которые они хотят купить, так что цены и этих товаров начнут расти. Таким образом рост цен будет продолжаться, хотя и с затухающим эффектом, до тех пор пока это явление в большей или меньшей степени не затронет цены всех товаров.

Увеличение количества денег не означает увеличения доходов всех индивидов. Наоборот, доходы именно тех слоев общества, до которых дополнительные деньги должны дойти в самую последнюю очередь, понизятся — вследствие снижения ценности денег, вызванного тем самым увеличением их количества, к которому призывали представители этих классов. Снижение их доходов кладет начало противоположной тенденции, которая противостоит тенденции снижения ценности денег вследствие увеличения доходов других классов, не позволяя окончательно разорить их. {Однако если ценность денег понижается вследствие увеличения запаса денег у индивидуальных хозяйств при неизменных доходах и [неденежных] активах, то другие рыночные силы могут и не заблокировать такое понижение, так что на рынке оно будет реализовано фактически.}

Те, кто придерживается механистической версии количественной теории, тем в большей степени будут склонны полагать, что увеличение количества денег в конце концов должно привести к одинаковому росту цен всех экономических благ, чем в меньшей степени им понятен механизм, посредством которого это увеличение сказывается на факторах, определяющих цены. Полное описание механизма, посредством которого количество денег определяет цены товаров, выявляет совершенную неадекватность их точки зрения. Поскольку дополнительные деньги в первую очередь достаются лишь ограниченному числу экономических агентов, а не всем вообще, рост цен вначале распространяется только на те товары, на которые предъявляют спрос эти лица. Более того, рост цен на эти товары превышает рост цен на все те товары, цены на которые растут позже. По мере дальнейшего распространения роста цен и в том случае, если увеличение количества денег было единовременным актом, невозможно полностью управлять процессом дифференцированного роста цен на эти товары, — всегда будет иметь место определенная подстройка. Но эта подстройка никогда не будет состоять в том, что цены всех товаров увеличатся в одной и той же пропорции. После первоначального роста цен цены товаров не останутся в тех же пропорциях по отношению друг к другу, какими они были до начала процесса, — снижение покупательной способности денег будет разным в отношении разных товаров.

Можно вспомнить, что Юм основывал свою аргументацию по данному вопросу на том, что каждый англичанин таинственным образом за ночь получит пять золотых . Милль вполне обоснованно замечает по этому поводу, что это не приведет к одинаковому увеличению спроса на все товары, — в наибольшей степени вырастут в цене предметы роскоши, которые беднейшие классы сочтут таковыми. В то же время Милль считал, что одинаковое увеличение цен на все товары, в точности пропорциональное увеличение количества денег, будет иметь место, если «потребности и склонности общества в части потребления» останутся теми же самыми. Он делал предположение, не менее искусственное, чем у Юма, согласно которому «к каждому фунту, шиллингу и пенни, находящемуся в чьем-либо распоряжении, внезапно добавится еще один фунт,шиллинги пенни» .Однако Милль несумел понять, что даже в этом случае одинакового роста цен не произойдет, даже если предположить, что каждая пропорция между запасом денег и совокупным богатством одинакова у всех членов общества, так что добавление дополнительного количества денег не приведет к изменению относительного богатства индивидов. Поскольку даже в этом, в высшей степени невероятном случае каждый случай увеличения количества денег с необходимостью вызовет изменение условий спроса, которое приведет к непропорциональному увеличению цен на отдельные экономические блага. Не на все блага распространится увеличение интенсивности спроса, а на те блага, спрос на которые увеличился, он увеличится не в одинаковой мере.

Широко распространенное убеждение, согласно которому изменение количества денег должно приводить к обратно пропорциональному изменению объективной меновой ценности денег, так что, к примеру, удвоение количества денег должно вести к снижению вдвое покупательной способности денег, не имеет под собой никаких оснований.

Даже если предположить, что тем или иным способом запас денег каждого индивида может быть увеличен так, что его положение относительно других владельцев собственности останется неизменным (нам, признаться, нелегко вообразить, каков именно должен быть этот способ), нетрудно доказать, что последующие изменения объективной меновой ценности денег не будут пропорциональны изменениям количества денег. Действительно, способ, которым индивид производит оценивание изменений количества денег, находящихся в его распоряжении, никоим образом не зависит непосредственно от масштаба этих изменений, однако нам придется сделать такое предположение, если мы хотим сделать вывод о пропорциональном изменении объективной меновой ценности денег. Если владелец а денежных единиц получит b дополнительных единиц, то будет неверным утверждать, что он будет ценить совокупный запас в размере а + b денежных единиц точно так же, как он ценил первоначальный запас в а единиц. Поскольку теперь он владеет большим запасом, он будет ценить каждую его единицу меньше, чем ранее. Однако то, насколько меньше будет эта оценка, зависит от множества конкретных обстоятельств и субъективных суждений, различных для разных лиц. Два индивида, обладающие одинаковым богатством и имеющие каждый один и тот же запас денег в а денежных единиц, после его увеличения до а + Ъ единиц никогда не будут оценивать этот свой новый свой запас одинаково. Нет ничего более абсурдного, чем предположение, согласно которому удвоение количества денег, находящихся в распоряжении некоего индивида, должно непременно приводить к тому, что он вдвое снизит пропорцию, в которой он станет обменивать денежные единицы на нужные ему блага. Представим себе, к примеру, индивида, который привык хранить запас в 100 крон. И представим, что он получил от кого-то в порядке уплаты за то или иное благо сумму в 100 крон дополнительно. Самое поверхностное размышление над этим примером покажет крайнюю нереалистичность всех теорий, которые приписывают изменению количества денег свойство вызывать пропорциональное изменение их покупательной способности. Для того чтобы понять, что подобные изменения количества денег у всех членов общества не будут сопровождаться пропорциональным снижением покупательной способности, нам нет нужды даже модифицировать этот пример.

Ошибочность аргументации авторов, считающих, что изменения количества денег приводят к обратно пропорциональному изменению их покупательной способности, коренится в исходном пункте их построений. Если мы хотим прийти к правильным выводам, следует начать с оценок отдельных лиц, изучить способ, посредством которого увеличение или уменьшение количества денег воздействует на индивидуальные шкалы предпочтений, поскольку только эти последние приводят к изменению меновых отношений между деньгами и товарами. Исходное допущение в системе аргументации сторонников теории, согласно которой изменения количества денег приводят к пропорциональному изменению покупательной способности, состоит в том, что если ценность денежных единиц удвоится, то половина запаса денег, имеющихся в обществе, будет иметь ту же полезность, которую имел первоначальный запас. Корректность этого допущения не обсуждается, однако оно не доказывает того, что призвано доказать.

Прежде всего необходимо заметить, что уровни совокупного запаса денег и ценности денежной единицы не имеют никакого значения, коль скоро речь идет о полезности, связанной с использованием денег. Половина денег, находящихся в распоряжении общества, генерировали бы ту же самую полезность, как и их полный запас, даже если бы изменение ценности денежной единицы не было пропорционально изменению денежного запаса. Важно, однако, отметить, что из этого утверждения никоим образом не следует, что удвоение количества денег означает снижение объективной меновой ценности денег вдвое. Необходимо по-казать, каким образом силы, порождаемые субъективными оценками отдельных экономических агентов, способны обеспечить такое пропорциональное изменение. Это не может быть доказано — в действительности наиболее вероятным является прямо противоположное. У нас уже есть доказательство этого, построенное применительно к случаю, когда увеличение количества денег у одного экономического агента сопровождается увеличением его дохода или богатства. Но даже если увеличение количества денег не затрагивает богатства или дохода отдельного экономического агента, эффект будет тем же самым.

Предположим, что человек половину своего дохода получает в форме процентных ценных бумаг, а половину — в денежной форме. Предположим далее, что он привык сберегать 3/4 дохода и осуществляет эти сбережения путем хранения ценных бумаг и использования на [потребление] половины доходов, получаемых им в денежной форме, — равными частями для оплаты текущих расходов и для дополнительных покупок ценных бумаг. Предположим теперь, что имеет место изменение в структуре его доходов, так что он теперь получает три четверти в де-нежной форме, а в ценных бумагах — только четверть. С этого момента этот человек будет использовать две трети денежного дохода для покупки процентных ценных бумаг. Если цены на эти ценные бумаги растут или, что то же самое, если процент по ним падает, то в любом из этих случаев он все в меньшей степени будет стремиться их приобретать. Соответственно он будет уменьшать денежные суммы, направляемые на эти цели, находя, что некоторое увеличение денежного запаса обеспечивает ему преимущества, которые он ценит выше, чем приобретение ценных бумаг. Во втором случае он вряд ли согласится платить повышенную цену или, в более корректной формулировке, приобретать большее количество за более высокую цену, чем в первом случае. Но во втором случае он, очевидно, не будет готов платить за единицу ценных бумаг ровно вдвое выше того, чем в первом.

Применительно к ранним версиям количественной теории убеждение в том, что изменение количества денег должно вызвать обратно пропорциональное снижение их покупательной способности, можно считать тем не менее простительным. В данном пункте легко запутаться, пытаясь объяснить феномен рыночной ценности с помощью меновой ценности. Невозможно понять, однако, как ту же ошибку смогли совершить теоретики, которые, как принято считать, следуют субъективной теории ценности. Ответственность за такое положение вещей может возложена только на механистическую концепцию рыночного процесса. Таким образом, Фишер и Браун, чья концепция количественной теории является механистической и которые пытаются выразить в форме математических уравнений закон, определяющий ценность денег, с необходимостью приходят к выводу, что изменения отношения между количеством денег и спросом на них ведут к пропорциональному изменению объективной меновой ценности денег . Соответствующая формула не раскрывает того, каким образом и через какие каналы реализуется данная зависимость, поскольку она вообще не учитывает субъективные оценки индивидов, т.е. именно те факторы, которые оказывают решающее воздействие на причины изменений меновых отношений.

В доказательство своих выводов Фишер и Браун приводят три примера. В первом они начинают с допущения, согласно которому государство изменяет денежный номинал так, что то, что ранее называлось пятьюдесятью центами, теперь называется целым долларом. Очевидно, пишут Фишер и Браун, что это приведет к увеличению количества долларов в обращении и к тому, что цены, выраженные в новых долларах, станут вдвое выше, чем они были до этого. В этом Фишер и Браун правы, однако они не правы в тех выводах, которые они пытаются сделать на этом примере. То, что представляет собой их пример, есть не увеличение количества денег, а лишь изменение их названия. Что они называют здесь «деньгами»? Материал, из которого сделаны деньги? Требования, лежащие в основании кредитного доллара? Жетоны, используемые в качестве денег? Или просто слово «доллар»?

Столь же некорректно Фишер и Браун интерпретируют свой второй пример. Они начинают с предположения, согласно которому государство делит каждый доллар пополам и чеканит новые доллары из каждой половинки. Мы опять имеем здесь дело с переменой названия.

В третьем примере Фишер и Браун все-таки обращаются к реальному увеличению количества денег. Однако этот пример является таким же искусственным и вводящим в заблуждение, как и подробно разобранные выше примеры Юма и Милля. Они предполагают, что государство выдает каждому держателю дополнительный доллар на каждый доллар, уже имеющийся у него. Выше мы показали, что даже в этом случае пропорционального изменения объективной меновой ценности денег не произойдет.

Имеется один момент, который объясняет то, каким образом Фишеру удается обосновывать его механистическую количественную теорию. Для него эта теория представляется доктриной, применимой к ценности одних лишь только денег. Он явным образом противопоставляет ее теории ценности всех других экономических благ. Фишер пишет, что если мировые запасы сахара увеличатся с 1 млн фунтов до 1 млн центнеров, это не приведет к тому, что один центнер сахара приобретет такую же ценность, какую сейчас имеет один фунт. Согласно Фишеру, деньги в этом смысле являются совершенно особым случаем. Однако он не приводит никаких обоснований этой точки зрения. С той же степенью обоснованности, которая есть у механистической формулы ценности денег Фишера—Брауна, можно построить аналогичную формулу для ценности любого товара и сделать из нее аналогичные выводы. Тот факт, что никто не пытался сделать это, объясняется тем, что такая формула настолько противоречила бы нашему опыту в отношении кривых спроса на большинство товаров, что ее ошибочность мгновенно стала бы очевидной.

Если сравнить две статические экономические системы, не отличающиеся ничем, кроме того, что в одной из них количество денег вдвое превышает количество денег в другой, то обнаружится, что покупательная способность денежной единицы этой системы должна быть вдвое ниже покупательной способности второй денежной единицы. Тем не менее отсюда нельзя заключить, что удвоение количества денег должно привести к уменьшению вдвое покупательной способности денежной единицы, поскольку каждое изменение количества денег привносит динамику в первоначально статичную экономическую систему. Новое состояние статического равновесия, которое установится, когда реализуются все последствия флуктуаций, вызванных этим изменением, не будет совпадать с тем, которое имело место до привнесения в систему дополнительного количества денег. Следовательно, в новом состоянии равновесия условия спроса на деньги, соответствующие некоторой меновой ценности денежной единицы, также изменятся. Если бы покупательная способность каждой денежной единицы после увеличения вдвое количества денег оказалась бы вдвое ниже, то такая денежная единица имела бы для каждого индивида ту же значимость, которую она имела в статической системе до увеличения количества денег. Все, кто приписывает изменениям количества денег способность порождать обратно пропорциональное воздействие на ценность денежной единицы, пытаются распространить на динамические процессы метод, пригодный только в статических условиях.

Также совершенно некорректным было бы полагать, что количественная теория пригодна для описания факторов, определяющих ценность одних лишь денег. В эту ошибку впадали большинство (и более ранних, и более поздних) приверженцев количественной теории. Резкая и часто несправедливая критика количественной теории станет более понятной, если мы примем во внимание эту и другие ошибки, совершенные ее сторонниками.