Ограниченная рациональность
Лауреат Нобелевской премии Герберт Саймон был первым, кто осознал и внушил экономистам, что люди не способны вести себя подобно рациональным существам, о которых идет речь в стандартных моделях рационального выбора. Саймон, являясь первым исследователем в области искусственного интеллекта, осознал это в процессе попыток поручить компьютеру «порассуждать» о проблеме. Он открыл, что когда мы сталкиваемся с вопросом, ставящим нас в тупик, мы редко принимаем решения на основе изолированного (автономного) рассмотрения только данной ситуации. Чаще мы подыскиваем наудачу уместные факты и информацию и прекращаем поиски, как только наше понимание достигает определенного порога. Наши выводы часто непоследовательны, даже полностью неверны. Но часто мы наталкиваемся на пригодные, хотя и неполные, решения. Используя термины Саймона, мы — «удовлетворенны», а не максималисты.
В последующем экономисты — последователи Саймона создали весьма софистическую теорию относительно решений, принимаемых при наличии неполной информации. Сегодня мы понимаем, что если сбор информации — занятие дорогостоящее, а способность ее познавательной обработки ограничена, нерационально добиваться полной информативности для выбора такого типа, который осуществляется в простых моделях. Парадоксально, но иррационально быть полностью информированным! Литература, рассматривающая решения, принимаемые при неполной информации, далека от того, чтобы бросить вызов модели рационального выбора. Она фактически поддерживает принципы этой модели.
Но есть и другая сторона теории Саймона — скорее, отрицающая принципы модели рационального выбора. Исследование, осуществленное под руководством психологов Даниеля Канемана и Амоса Тверски, продемонстрировало, что даже при наличии очевидно простых проблем люди часто попирают фундаментальные аксиомы модели рационального выбора. Именно таким случаем является выбор игры на закрытом или открытом кортах. Изложенные в этой проблеме факты едва ли могли быть более простыми для понимания, и все же, как отмечалось, люди постоянно делают иррациональный выбор.
Такие примеры не являются единичными. Один из наиболее подчеркиваемых принципов модели рационального выбора заключается в том, что различные виды ценностей — вещи взаимозаменяемые. Заменяемость означает, кроме всего прочего, что наше общее богатство, а не его часть, мысленно или фактически находящаяся на отдельном счете, определяет то, что мы покупаем. Однако Канеман и Тверски в своих экспериментах ярко демонстрируют обратное. Одной группе людей предлагают представить себе, что, имея ранее купленные 10-долларовые билеты, они приезжают в театр и обнаруживают, что потеряли билеты. Участникам второй группы предлагают представить, что они приезжают в театр, чтобы купить билеты, и обнаруживают, что каждый потерял по 10 долл. Затем участников обеих групп спрашивают, не изменятся ли их планы в отношении посещения театра. Согласно модели рационального выбора причины, воздействующие на это решение, одинаковы для обеих групп. Потеря 10-долларового билета должна была бы оказать такое же воздействие, как и потеря 10-долларовой банкноты (если склонности и бюджетные ограничения одинаковы, то и решения должны быть такими же). И все же, как свидетельствуют многократные эксперименты, большинство людей, потерявших билет, отказываются от посещения спектакля, тогда как 88% людей, потерявших банкноту, предпочитают пойти на спектакль.
Канеман и Тверски объясняют это тем, что люди, видимо, распределяют свои расходы по отдельным «мысленным счетам»: на еду, жилье, прием гостей и развлечения, расходы общего плана и т. д. Люди, потерявшие билеты, действуют так, как если бы они отнесли 10 долл. на дебет их мысленного счета на развлечения, а те, кто потерял банкноту в 10 долл., — как если бы отнесли эту сумму на дебет их мысленного счета, предназначенного на расходы общего плана. Для людей 1-й группы потеря представляется как явное увеличение расходов на просмотр спектакля с 10 до 20 долл., а для людей 2-й группы цена остается той же — 10 долл.
В соответствии с моделью рационального выбора оценка 2-й группы людей правильна. Однако после некоторых размышлений большинство людей согласятся с тем, что потеря билета — не более веская причина для отказа от посещения спектакля, чем потеря банкноты в 10 долл.
