От средневекового городского рынка до национальной торговли

Городской рынок был связан с ремесленным производством. На этом рынке продавались изделия местных ремесленников и вне города не позволялось заводить ремесла. Промышленность в деревнях и селах была воспрещена законом и только спустя два столетия этот запрет был отменен. Так, во Франции свобода сельской промышленности была установлена только в конце XVIII века, а именно с издания эдикта 1762 года. Такое же расширение прав сельского населения произошло в Англии в семнадцатом веке, в Пруссии с 1718 года. При этом, —ч то любопытно, — внеевропейские колонии правительственная власть европейских государств расматривала, как расширенную сельскую область. Городским торговцам очень рано пришлось вести войну с местными городскими цехами, боявшимися конкуренции. Торговцы очень медленно отвоевывали себе право продавать на городском рынке всякие произведения, не только исключительно местные, но и сработанные в других частях, в начале, той же местности, а затем всякой местности той-же страны. Этому способствовало стремление средневековых городов заводить у себя не имевшиеся ранее промыслы, с каковою целью старались переселить к себе иноземных ремесленников различных специальностей. Погоня за иностранными мастерами к началу XVII века стала всеобщей. Не только города, но и целые государства, устанавливали различные льготы для иностранных специалистов, стремясь завести у себя новые доходные отрасли промышленности. Как прежде средневековый цех получал монополию на право производства и сбыта товаров в пределах своего города, так и теперь новые предприятия иноземных ремесленников, привлекаемых различными льготами, получали право на такую же монополию. Отсюда целый ряд льгот для новых предприятий. Их освобождают от налогов, от тяжелой натуральной повинности той эпохи — от постоя, дают значительные денежные пособия, отводят земельные участки и здания, а иногда им платят премии за вывозимые ими товары. Для укрепления вновь насаждаемой отрасли производства, запрещается переманивать к себе новых руководителей и рабочих новых предприятий. Все это вместе взятое понемногу расшатало старый городской рынок, связанный с местной промышленностью, и позволило расширить торговый оборот за пределы городской территории. Начиная с XVI века меняется поэтому и характер производства на городской рынок и самый рынок, постепенно выраставший в своих пределах и размерах оборота. Вместо городской промышленности и торговли появляется производство и торговля национальные, территориальные, охватывающие все государство.

Новая торгово-промышленная тенденция вынуждает к уничтожению прежних стеснений. Отменяются прежние права на хозяйственную самостоятельность отдельных городов, на их монопольное право стеснять торговлю и задерживать привозимые товары и, — что самое главное, — уничтожаются местные, внутренние таможни и заставы. Нового типа свобода постепенно уничтожает преграды, отделявшие отдельные провинции и части государств друг от друга. Эта необходимость экономического объединения отдельных частей страны между собою хорошо понял французский министр Кольбер, старавшийся создать условия для развития новой государственной территориально-национальной промышленности. Кольбер об’единил северную и среднюю части Франции в одно целое под одним наименованием и, отменив мелкие внутренние таможни, ввел единый общий тариф (1664 года), бывший для населения более льготным. Спустя полвека та же политика проникла и в Англию. В 1707 году все внутренние таможни, отделявшие Англию от Шотландии, были уничтожены, правительство стремилось объединить обе ранее разрозненные части страны в одно хозяйственное целое при помощи новых путей сообщения. Так, началось здесь устройство грунтовых и шоссейных дорог, постройка мостов и прорытие каналов. В том же духе шел переход от самодовлеющего города к самодовляющему государственному, в конце концов, к национальному хозяйству. Вполне естественно, что, как прежде город охранял свои производства и торговлю от конкуренции путем ряда мелких мероприятий протекционного типа, так и теперь государство, упразднив местные таможни и сняв старого городского сборщика от городских ворот, переводило их на одну обширную и единую внешнюю государственную границу. Так возникает таможенная охрана, а в иных случаях защита национальной государственной территории и создается возможность за стеною нового государственного протекционизма содействовать развитию новых промышленных сил. Тем самым создается ясный определенный предел для конкуренции других государств, и открывается для государственной власти необходимость регулировать и направлять всякого рода промышленную деятельность. Поэтому во второй половине XVII века пришлось подчинить государству всю промышленную деятельность цехов и произвести пересмотр их статутов и привиллегий. Вместе с тем создавались благоприятные условия для создания нового типа промышленности мануфактуры. Так наступил значительный переворот в области производства, от местного, цехового, ремесленного перешедшего к значительно расширенному мануфактурному производству, то-есть к первому начатку нового по духу, капиталистического производства.

Единовременно, — с того же XVI века — происходит крупный переворот в области торгового и рыночного обмена. Размер рынка необычайно расширяется. Торговля выходит из узких, старых пределов внутренних морей и начинает приобретать океанский характер. Теперь уже не отдельные торговые города, не ганзейцы или итальянцы, а целые прибрежные народности стремятся захватить в свои руки морскую торговлю и связанное с нею торговое первенство.

Начинается сложная трехсотлетняя борьба за международный рынок и за торговую гегемонию, и в этой борьбе принимает участие целый ряд стран, первоначально Португалия, Испания и Голландия, а затем Франция и Англия. Эта борьба, часто кровопролитная и упорная, заканчивается к концу XVI века вытеснением из товарообмена португальцев и испанцев, открытиям и энергии которых европейский мир так многим был обязан. Лиссабон и Мадрид, бывшие центрами Европы в XVI веке и устанавливавшие отношения в этом столетии, отходят на второй план, уступая место Антверпену и Роттердаму, а позднее Лондону. В XVII веке гегемония в молодой международной торговле переходит в руки Голландии, а затем, после упорной борьбы, к Англии.

Голландия была сильнее Италии и Португалии своим богатым и многочисленным третьим сословием, многочисленностью своих факторий и сильною эскадрою. Голландия захватила в свои руки торговлю с востоком, не допуская иностранные корабли в индийские воды, на о-ва Цейлон, Яву, Молукку и к берегам Японии. Она стала монополистом, заставляя все страны покупать через нее. Нидерландская монополия была не личною, королевскою, а монополией могущественной торговой компании, — объединенной Ост’индской. Поэтому голландцев не зря называли тогда финикийцами нового времени. Им еще в средние века принадлежало важное место во всемирной торговле. Их главнейший торговый центр, город Брюгге, играл в северной Европе ту же роль, как Венеция в Италии. Здесь были сосредоточены богатые склады северо-германской Ганзы. Немецкое купечество выстроило в Брюгге свои гостинные дворы, где велась оживленная и обширная торговля. Она велась на основе тогдашнего, так называемого, „штемпельного права». Товары поступали в торговый оборот только предварительно осмотренные, допущенные к продаже и уже сложенные и проштемпелеванные на складе. Все товары продавались только на наличные, „в кредит» сделки не допускались. Эта система потерпела крах с момента развития морской торговли и открытия новых морских путей. Торговля начинает совершаться в кредит на бирже или еще в пути. Но старое штемпельное право и установившиеся торговые традиции Брюгге всему этому противоречили. Новый торговый дух требовал эмансипации от торговой рутины старого Брюгге. Торговля перешла в новый пункт в Антверпен, здесь было свободнее и проще, никто не спорил против ставшей необходимой торговой и денежной биржи. Нидерланды в этот период времени стали монополистами восточной торговли. Все восточные товары и прянности, а именно: гвоздика, мускатный орех, перец, рис, кофе, сахар, опий, корица, с начала XVII века — чай, шли только через руки голландцев, давая им очень высокий доход на затраченный капитал. Часто прибыль измерялась многими сотнями процентов, например, ценность одного фунта корицы после перевоза ее с острова Цейлона в Голландию повышалась в 15 раз. Все остальное продавалось в том же духе.

Но Антверпен недолго возглавлял торговлю Голландии. В 1585 Антверпен был завоеван Испаниею, захвативший юг Нидерландов. Торговле пришлось вновь перемещаться в Амстердам. Здесь, утвердившись, Голландия, при помощи Англии, начала упорную борьбу с Испанией. Через три года, в 1588 году, знаменитая Великая Армада Испании была уничтожена. Голландия энергично принялась за постройку новых кораблей и за захват испанских колоний. В самом конце XVII века голландцы создали сильную мореходную компанию — „Нидерландско-Ост’индскую». Это была большая морская сила, быстро монополизировавшая транспорт. Голландцы стали могущественными владыками морской торговли. Начала в это время развиваться и литература, ставшая выразительницею интересов торгового купечества. Появились сочинения — Гуго Гроций (1583—1645).

Гуго Гроций—родоначальник теории естественного права и науки международного права. Он занимал место генерального адвоката нидерландских провинций Голландии и Зеландии и защищал интересы голландской буржуазии. Ради нужд своей торговли Гроций начал с софистического рассуждения о попранном принципе „Свободы моря» в своем первом большом сочинении „Свободное море» („Маге librum»), вышедшем в 1609 году.

Гроций приравнивал противоположный принцип закрытых морей к частной собственности, которую он признавал только как результат приобретения имущества. Море же, утверждал Гроций, не создано отдельными людьми, но дано Богом на благо всему человечеству. Каждый народ, следовательно, имеет право на пользование морем, которое должно быть для всех свободно, а стремление Испании превратить его в частную собственность, в свою национальную монополию представляет собою прямую узурпацию. Земля, например, в противоположность воде может стать и становится об’ектом частной собственности, но это происходит только потому, что производительность земли зависит от человеческой деятельности, чего нет на море. Тем не менее, на земной поверхности, вполне могущей быть частной собственностью, никогда не препятствуют свободе сношений изданием запрещений или высокими пошлинами: море должно быть совершенно свободным.

Так защищал знаменитый юрист интересы посреднической торговли и своих доверителей. Наука того времени была уже на службе влиятельной торговой буржуазии. Гуго Гроций был тому лучшим доказательством. Борьба Нидерландов за морское преобладание с Испаниею закончилась поражением Испании, но борьба с политическою властью, с Вильгельмом Оранским, штатгалтером страны, за независимость, политическую независимость буржуазии, не имела того же успеха и велась с переменным счастьем.

Тем не менее Нидерланды служили в свою эпоху общим примером для подражания.

Тогдашняя Европа не находила слов для выражения удивления, восхваляя эту страну с ничтожною территориею, но владевшую солидным денежным капиталом, отмечала ее способность противостоять силам больших и могущественных территориальных держав. И французы во главе с самим Кольбером и многие англичане настойчиво рекомендовали Нидерланды, как высокий пример, достойный подражания. Кольбер сравнивал размеры флота всех трех главных соперников в деле торгового флота. Он указывал на то, что в то время, когда голландцы владели флотом в 16 тыс. судов, англичане располагали числом в четыре раза слишком меньшим (около 3.2 тысяч), а флот французов не достигал и одной двадцатой.

Впрочем, не все экономисты смотрели на Нидерланды глазами Кольбера. Адам Смита полагал, что принципиально неправильно строить все могущество нации на одной посреднической торговле. Он осуждал монопольный торговый характер привиллегированных торговых компаний, приобретавших особый государственный характер. Смит писал в IV томе своего иследования, что общества такого исключительного характера во всех отношениях вредны и особенно государствам, в которых они основаны.

Лавры Антверпена и Амстердама не давали спокойно спать Англии. Она начала пробуждаться от хозяйственного сна только в царствование Елизаветы (1563—1603).

Английская буржуазия от бездействия круто перешла к активности. Во всех торговых пунктах континента внезапно появляются английские купцы, с целью непосредственного сбыта своих сукон. В особенности в Антверпене англичане играют громадную роль, имея во главе „королевского купца» Томаса Грешэма (Thomas Gresham), „доверенное лицо королевы». Старания Грешэма были направлены на систематический подрыв торговой монополии Ганзы в пользу английского купечества и на замену господствовавшей складочной системы („stapel system») биржевой, как то имело уже место в Антверпене. Пример Голландии оказался заразителен. В середине XVI века, а, именно, в 1568 г. последовало открытие биржи в Лондоне. Она была устроена главным образом на средства лондонского купечества. В конце 1671 г. при торжественном освящении биржи ей было присвоено наименование королевской — „Royal exchange», сохранившееся и до настоящего времени.

В конце концов, после двадцатилетней борьбы Англия окончательно оттеснила Ганзу. Защита от германской торговли вскоре перешла в наступление. Ее повело объединенное товарищество торговцев (Company of merchand adventurers).
Под влиянием того же Грешэма, компания перенесла коммерческую борьбу на территорию Ганзы. Английское отделение суконной торговли было открыто в центре самой старой Ганзы, в Гамбурге. Остальные ганзейские города, крайне возмущенные этой мерою, добились правительственного приказа, по которому английские купцы лишались права торговли в Германии. Королева Елизавета ответила на это закрытием ганзейского товарного склада в Лондоне (1598) так-называемого „стального двора» (steel yard), что было равносильно смертельному удару ганзейской торговле. Последующие политические события поддержали английскую борьбу с Ганзой. Начавшаяся тридцатилетняя война привела к ликвидации ганзейских притязаний. Англия осталась одна.

Эта эпоха была проникнута интересами торговли. Шерстяное дело, — коронное торговое дело Англии, — стало во главе дела.

С этого времени ряд представителей шерстоткацкого дела, скупки и переработки шерсти, — был возведен в достоинство перов Королевства. К этому же времени относится постановление, чтобы лорд-канцлер и председатель палаты пэров сидели бы на мешках, набитых шерстью. Буржуазии всеми мерами внедрялась мысль о значении шерстяной мануфактуры, этого главного тогдашнего источника наживы для буржуазии. До гибели испанской Армады: (1588 г.), королева Елизавета очень мало интересовалась своим флотом, но после этого события она уделяла все свое внимание развитию морских сил.

Конец XVI века заставил сконцентрировать силы и английскую буржуазию. В 1600 году была основана известная „Английская Ост’индская Компания», хотя первоначально она не сумела приобрести значения „Голландской Ост’индской Компании», основанной в 1602 году и имевшей серьезные политические права. Но, когда, в 1661 г., Ост’индской Компании также было предоставлено право „мира и войны в нехристианских землях», она заняла место голландской. В год смерти королевы Елизаветы (1603) Вальтер Ралей занял в Северной Америке обширную территорию, названную в честь королевы- девственницы Виргинией. Англия достигала редкой высоты и мирового могущества. Финансовое положение страны улучшалось, флот возрастал, колонии росли и укреплялись. Английская буржуазия становилась мировою силою.

Никогда еще английский абсолютизм, исключая разве времени Вильгельма Завоевателя, не занимал такого могущественного положения, как в последние годы царствования Елизаветы. При последующей династии (Стюартов) должен был произойти переворот: хроническая финансовая нужда привела через 50 лет к тому, что парламент отказался вотировать налоги и поднял знамя ожесточенной борьбы против абсолютизма.

Английская революция была революциею, произведенною ради интересов новой буржуазии. Роль борцов играли представители городского и сельского третьего сословия. Сын арендатора Оливер Кромвель, став лордом-протектором Англии, повел англичан на борьбу с Нидерландами. Он повел дело, подрывая соперников в самой их основе — в торговом флоте. Знаменитый указ Кромвеля, — Навигационный акт (1651 года) — был громадным и важным шагом вперед по пути развития английского могущества. С ним по значению не может сравниться какое-либо другое событие предшествующей и последующей экономической истории Англии.

Даже Адам Смит, который держался совершенно иной точки зрения и оспаривал значение законов в деле развитая хозяйственной жизни, должен был признать, что этот акт мощно подвинул вперед политическое могущество Англии. Отдавая последнему преимущество перед богатством, Смит счел возможным назвать Навигационный Акт „может быть самым мудрым из всех английских постановлений о торговле». Нидерландцы в общем заняли второе место, место ганзейских купцов. Кромвель победил. Содержание Навигационного Акта следующее:

1. Иностранные суда не имеют права заниматься рыболовством и транспортом в английских прибрежных водах.
2. Транспорт между английской метрополией и ее колониями может совершаться лишь на английских судах, т. е. таких судах, владельцы и экипаж которых состоят по крайней мере на три четверти из природных англичан.
3. Торговые сношения Англии с другими европейскими странами могут происходить лишь непосредственно, т. е. либо на кораблях данной страны, либо на английских судах. Никакая посредническая торговля с Англией вообще не допускается.
4. Иностранные купцы платят двойную пошлину за привезенный в Англию товар сравнительно с туземными купцами.
5. Все вывезенные из колоний продукты должны отправляться в английские гавани (метрополии).

Помогая метрополии, Навигационный Акт урезывал размеры обогащения буржуазии колоний. Чтобы вознаградить колонии за эти ограничения, Кромвель ввел в следующем году (1652 г.) монополию на табак. Его разведение в метрополии было запрещено, и управление монополией должно было покрывать свои расходы табачными изделиями колоний (в Виргинии).

Вместе с тем, Навигационный Акт упразднил частные привиллегии и подчинил торговлю одному общему национальному закону. Поэтому то Акт Кромвеля, несмотря на его явно протекционистскую тенденцию, все же рассматривали как закон, поощряющий свободную торговлю.

Изданием своего Акта лорд-протектор Кромвель думал достичь непосредственно двух целей. Во-первых, он хотел с помощью судоходной монополии побудить своих соотечественников приняться за кораблестроение и этим усилить могущество Англии на море; во-вторых, он расчитывал нанести сильный удар Нидерландам с их транспортными судами, а внезапным уменьшением спроса причинить им убытки. Но Нидерланды не хотели примириться. Началась война из-за Акта. Несмотря на первоначальный успех, эта война (1652—54) кончилась неудачно для Голландии. Не оправдалась также надежда, которую они возлагали на Вильгельма Оранского, их наследственного штатгалтера, избранного в 1688 году на английский престол. Вильгельм II не мог устранить закон, который считался английским народом палладиумом и символом торгового могущества.

Реставрация при Карле, несмотря на его намерение уничтожить все, созданное революциею и Кромвелем, все же сделала исключение для Навигационного Акта. Особым законом в 1660 г. Акт был вновь подтвержден и даже несколько дополнен. К таким „дополнениям» относится разделение колониальных продуктов на товары „перечисленные» и „неперечисленные». К перечисленным предметам (enumerated commodities) принадлежали продукты тропических стран, как например, хлопчатая бумага, индиго, имбирь, шелк и т. п., далее лес для кораблестроения, лен или конопля для парусины, т. е. такие товары, которые либо совсем не вырабатывались в метрополии, либо вырабатывались в количестве недостаточном для ее собственного потребления. Для них осталась в силе принудительность ввоза в Великобританию и впоследствии ввоз их старались даже увеличить. К „неперечисленным» товарам: (unenumerated commodities) принадлежали такие колониальные продукты, которые могли бы конкурировать с сельским хозяйством метрополии, как например, хлеб, солонина, спирт. Принудительный ввоз их в метрополию был отменен. Они рассматривались, как иностранные товары; они могли быть вывозимы повсюду заграницу; при ввозе в Англию они подвергались стеснениям, как если бы они были вывезены из чужих стран. Этим начиналась эпоха нового вида протекционизма—аграрного покровительства.

Так развилось морское могущество Англии, обогатившее английскую торговую буржуазию и подготовившее последней почву для возможности перелить накоплявшиеся избытки капитала в новые области наживы — в промышленность. Предпосылки, хозяйственные и исторические, были тем самым на лицо, тем более, что капиталистическая политика в области деревни — разорявшая и пролетаризировавшая крестьянство, — уже подготовляла обширные кадры рабочих рук для молодой английской промышленности.

Еще в самом начале XVI века, в эпоху канцлера Томаса Мора, автора знаменитой Утопии (1516 г.) „огораживание Полей» наносило решительный удар благосостоянию английского крестьянства. Нивы и пастбища крестьян и арендаторов понадобились лордам для разведения испанских мериносов. Там, где прежде колосились хлеба, пахал и косил земледелец, в короткий срок появились стада овец. Овцы с’ели крестьянское хозяйство и изгнали крестьянство со старых насиженных мест. Огораживание полей было равносильно раззорению дёревни и изгнанию его населения в города и новые промышленные местечки. Вереницы тянувшихся по дорогам согнанных с мест и раззорённых крестьян представили собою первые кадры рабочих шерсто-ткацких мануфактур.

Так создавались предпосылки новых экономических условий. Капитал уже имелся на лицо, трудовые элементы подходили, оставалось только создать связь между этими основными элементами крупного производства, т. е. технику, и фундамент крупного промышленного производства был уже заложен. Так и сложились условия уже в следующем, XVIII веке, в эпоху нового перелома — в дни индустриальной революции.

Но еще не все хозяйство страны было проникнуто новыми отношениями. Необходимо было приобщить к ним деревню. XVIII век, в первой своей половине, так и поступил. Это расширение сферы торгового капитала накануне индустриальной революции и произошло в конце XVII и в начале XVIII столетий.