Кооперация или конкуренция?

Третий основной вопрос, по которому идет спор с «концепцией рыночного социализма», — вопрос о типе общественных отношений людей при социализме, об источнике движения социалистической хозяйственной системы, его характере и локализациях.

Суть спора заключается в следующем: должен ли социализм получать свои импульсы преимущественно из соперничества, взаимного противоборства или речь идет о различиях такого рода, что можно говорить о борьбе противоположных общественных концепций?

В первом случае — в «рыночнохозяйственной системе» действует принцип экономической изолированности, автономии предприятий, противоречащий централизованному плановому управлению хозяйственными процессами, в котором воплощается совокупная воля и сознание общества. В своей основе этот тип регулирования покоится на представлении классической буржуазной политэкономии (давностью более 150 лет) о том, что механизм конкуренции в состоянии отфильтровать из многообразных, направленных на собственную выгоду, перекрещивающихся, борющихся друг против друга интересов и действий совокупный результат, который якобы является наилучшим для хозяйства и в конечном счете для потребителей.

Во втором случае в качестве решающего двигателя экономического и общественного прогресса рассматривается постоянное поддержание коренной идентичности интересов в отношениях между предприятием и обществом, кооперация хозяйственных единиц, что, естественно, требует координации, централизованного планового управления основными процессами хозяйственного и общественного развития.

По вопросу конкуренция или кооперация в марксистско-ленинской теории не было прежде каких-либо разногласий. Этот вопрос еще в 1844 г. был ясно и недвусмысленно разъяснен Ф. Энгельсом. Он говорил, что новое общество «уничтожит конкуренцию и поставит на ее место ассоциацию». А в «Диалектике природы» Ф. Энгельс писал: «Дарвин не подозревал, какую горькую сатиру он написал на людей… когда он доказал, что свободная конкуренция, борьба за существование, прославляемая экономистами как величайшее историческое достижение, является нормальным состоянием мира животных. Лишь сознательная организация общественного производства с планомерным производством и планомерным распределением может поднять людей над прочими животными в общественном отношении точно так же, как их в специфически биологическом отношении подняло производство вообще. Историческое развитие делает такую организацию с каждым днем все более необходимой и с каждым днем все более возможной».

Ф. Энгельс здесь отмечает связь между принципом регулирования хозяйства (планирование или механизм рыночной конкуренции) и основным типом общественных отношений (подлинно человеческие отношения, кооперация или конкуренция, ожесточенная борьба за существование).

И вот все снова и снова приводятся аргументы, которые будто бы доказывают необходимость хозяйства рыночного типа при социализме. Якобы из природы товарного производства само собой вытекает противоположность экономических интересов как решающая движущая сила всякого прогресса и, следовательно, только та система-может беспрепятственно реализовать прогресс, которая позволяет вычленить эти интересы. Всякое игнорирование или вуалирование подобного порядка вещей будет только тормозить, замедлять экономический рост. Даются в духе теории конвергенции рассуждения о покупателе и продавце, чьи интересы совершенно естественно противостоят. Первый желает всегда дешево покупать, а второй — дорого продавать. И эта теория якобы может быть даже подкреплена цитатами из К. Маркса, которые, однако, относятся, но это уже старательно обходится, к капиталистическому товарному производству.

Использование товарно-денежных отношений для экономического развития социализма имеет, несомненно, огромное значение. Мы видели, что необходимость товарного производства при социализме вытекает из существования относительно самостоятельных материальных интересов всего общества, производственных коллективов (предприятий) и индивидов, из характера связи между этими интересами. Совершенно ясно, что осуществление принципа «то, что полезно обществу, должно быть выгодно предприятию» требует общественной оценки и измерения достижений предприятия общественной мерой. Но это означает не что иное, как сведение фактических затрат предприятий к общественно необходимым затратам, осуществление принципа эквивалентности в экономических отношениях между предприятиями.

Из этого принципа социалистического товарного производства вытекает также и его особый характер в отличие от капиталистического производства и его особые функции в процессе социалистического воспроизводства.

Антагонистические противоречия между капиталистическими частными собственниками происходят не оттого, что они являются товаропроизводителями, а оттого, что средства производства находятся в частной собственности, являются капиталом. К. Маркс всегда очень четко различал, в какой связи деньги в одном и том же акте кругооборота выполняют собственно денежную функцию и в какой связи функцию капитала. Он начал анализ капиталистического товарного производства с анализа товара, потому что «богатство обществ, в которых господствует капиталистический способ производства, выступает как «огромное скопление товаров»1, но он не делал обратного вывода, что каждый товар есть капитал. К. Маркс, например, совершенно четко отличал характер простого товарного производства, который выражается кругооборотом товар — деньги — товар, от общей формулы капитала деньги — товар — деньги. Поэтому невозможно выводить такие существенные черты, связанные с частной собственностью на средства производства, с капиталом, как, например, конкуренция, просто из товарного производства.

Капиталистические производители товаров отделены друг от друга капиталистической собственностью.

Между ними, естественно, существуют антагонистические противоречия интересов. При капитализме нет реально оформленного экономического интереса всего общества, а общий экономический интерес класса капиталистов, который существует только в их борьбе против рабочего класса, не может устранить антагонизмов между капиталистами. В этих условиях не может быть никакой иной экономической связи между капиталистами и никакого другого регулирующего хозяйственного механизма, кроме рынка. В этом специфичность действия закона стоимости при капитализме.

Иначе обстоит дело при социализме. Как мы видели, здесь тоже существуют относительно самостоятельные интересы предприятий, как раз это является непосредственной причиной товарного производства.

Из характера противоречивости всей данной системы присвоения вытекает и соответствующий характер противоречивости присущих этой системе товарных отношений. Это общее положение относится и к социализму. Поэтому, чтобы уяснить особый характер социалистического товарного производства, необходимо проанализировать совокупную систему социалистического присвоения. Необходимо далее учитывать, что интересы социалистического предприятия есть частичные интересы, а само оно — относительно самостоятельная частичная система народного хозяйства. Социалистическое присвоение имеет одновременно общественный, коллективный и индивидуальный характер, причем первое является всеохватывающим, определяющим моментом всей системы присвоения. Именно этим объясняется то, что товарные отношения при социализме реализуют отношения не вражды и конкуренции, а отношения социалистической кооперации и соревнования.

Экономическая функция социалистического товарного производства состоит как раз в гармонизации интересов общества, предприятий и индивидов и вместе с тем отношений между предприятиями с ориентацией на достижение максимальной эффективности народного хозяйства в целом. Эту функцию товарные отношения могут выполнить потому, что в них планомерно заложены конкретные требования и интересы общества и находящиеся в их русле интересы предприятий, а также предпосылки их удовлетворения. Все эти интересы соединяются под углом зрения достижения высшей рационализации всего народного хозяйства. С учетом этого объективные категории товарного производства (цена, прибыль, процент и др.) играют большую роль в планировании и сами являются предметом планового управления как на уровне народного хозяйства, так и на уровне предприятий.

То, какой тип общественных отношений реализуется через товарно-денежные отношения, во многом зависит и от применяемого принципа регулирования народного хозяйства. Представление, что в современных условиях высокой концентрации производства принцпп эквивалентности, даже если допустить постоянные отклонения цен от стоимости, возможно якобы провести только с помощью механизма конкуренции, наивно. Прибыль, получаемая в условиях конкуренции, ни в коем случае не идентична рациональному общественному критерию экономических достижений в интересах общества. Все красивые фразы об «обществе производителей», которые говорят в связи с рыночным регулированием, не что иное, как буржуазный обман.

Анализ механизма действия закона стоимости при капитализме позволяет видеть, что как раз здесь особенно велики отклонения цен от стоимости, нарушения принципа эквивалентности весьма значительны и являются правилом. К. Маркс в одном из писем к Ф. Энгельсу указывал: «… как мало значит „непосредственное» определение стоимости в буржуазном обществе. Действительно, никакая форма общества не может помешать тому, чтобы рабочее время, имеющееся в распоряжении общества, тем или иным путем регулировало производство. Но пока это регулирование осуществляется не путем прямого сознательного контроля общества над своим рабочим временем — что возможно лишь при общественной собственности, — а благодаря движению товарных цен, до тех пор остается в силе то, что ты совершенно правильно сказал еще в «Deutsch — Franzosischer Jahrbiicher».

К. Маркс ссылается здесь на работу Ф. Энгельса 1844 г. «Очерки критики политической экономии», в которой Ф. Энгельс развенчивает положения буржуазной политэкономии о якобы справедливом и гуманном содержании товарного обмена при капитализме:

«… первым правилом в торговле является умалчивание, утаивание всего того, что могло бы понизить цену данного товара. Отсюда вывод: в торговле дозволительно извлекать возможно большую пользу из неосведомленности, доверчивости противной стороны и равным образом дозволительно приписывать своему товару такие качества, которыми он не обладает. Словом, торговля есть узаконенный обман»

Размеры этого обмана теперь несравнимо больше, его методы и утонченнее и грубее. Например, промышленный шпионаж тогда был еще почти неизвестен и малозначителен. Рассуждения перед лицом этого об осуществлении при капитализме «принципа производительности», «принципа прилежания» с помощью товарно-денежных отношений, конечно, чистейшая насмешка. Напротив, в социалистических условиях товарно-денежные отношения служат реализации принципа производительности в обмене деятельностью между коллективами предприятий. Определение стоимости здесь, несомненно, имеет более непосредственное значение, чем при капитализме: «… по уничтожении капиталистического способа производства, но при сохранении общественного производства определение стоимости остается господствующим в том смысле, что регулирование рабочего времени и распределение общественного труда между различными группами про-изводства, наконец, охватывающая все это бухгалтерия становятся важнее, чем когда бы то ни было».

Объективным требованиям закона стоимости более соответствует последовательно планомерное, осознанное его использование, когда он освобожден от бремени стихийного регулирования производства. Нарушения закона стоимости особенно велики и продолжительны в условиях монополистического капитализма. Очевидно, что хозяйственно-организаторская функция социалистического государства, включающая определение общественной цели, сознательное соединение интересов предприятия и общества и общественную оценку результатов деятельности предприятия в соответствии с рациональными, ориентированными на народнохозяйственную эффективность критериями, является обязательной предпосылкой того, чтобы механизм действия закона стоимости служил реализации принципа производительности деятельности социалистических товаро-производителей, предприятий в рамках социалистического хозяйства в целом.

Там, где условием растущего удовлетворения материальных потребностей предприятия является экономический прогресс, действительно народнохозяйственная эффективность, там отпадает стимул взаимного обмана как средства реализации этого интереса. При таких обстоятельствах предприятия заинтересованы в планомерной кооперации, охватывающей все стороны производственной деятельности и вполне определенно направленной на экономический прогресс, на правильное сочетание всех интересов. Если со стороны общества обеспечивается четкая оценка народнохозяйственной эффективности работы предприятия и определены экономически обоснованные критерии распределения эффекта между производителем и потребителем (например, посредством ценообразования), то интерес каждого предприятия будет направлен в сторону повышения народнохозяйственной эффективности, а не на то, чтобы захватить себе побольше из совокупного эффекта, т. е. из прибыли.

Здесь мы сталкиваемся с генеральной проблемой. Везде, где существуют антагонистические противоречия интересов, они нацеливают на борьбу за повышение доли при распределении национального дохода, прибыли и т. д. Причем эта борьба тормозит развитие производства. Например, так обстоит дело с противоречием между буржуазией и пролетариатом при капи-тализме. Пролетариат должен иметь свою концепцию, скажем, по вопросу об автоматизации, техническом прогрессе. Он не может ограничиваться только пассивными выступлениями против социальных последствий капиталистической автоматизации. Однако действительно конструктивной эта концепция может быть только при условии устранения монополий и капиталистической эксплуатации вообще. Но пока сохраняется господство монополий, у рабочего класса нет своего конструктивного первичного интереса к техническому прогрессу. Есть только интерес получить по возможности большую зарплату и обеспечить возможпо более благоприятные условия труда и жизни. При необходимости рабочий класс вынужден прибегать к забастовке как средству борьбы, которое, разумеется, не способствует экономическому росту, а снижает его, но для защиты экономических интересов рабочего класса имеет большее значение, чем рост экономики в целом.

Конечно, конкуренция является сильным стимулятором технического прогресса, но там, где технический прогресс выступает прежде всего как средство конкуренции, он протекает неизбежно противоречиво, сопровождается противодействующими, тормозящими тенденциями. Конкуренция, эта борьба за долю, всегда связана с такими не имеющими ничего общего с хозяйственной рационализацией явлениями, как спекуляция, уничтожение товаров (примеры чего систематически демонстрирует ЕЭС), безработица. В конкуренции, этом двигателе капиталистического развития, соединяется антигуманная суть с недостаточной хозяйственной рациональностью.

Выступая против буржуазной клеветы о том, что социализм, поскольку он упраздняет конкуренцию, тем самым будто бы устраняет и соревнование, являющееся ускорителем всякого прогресса, В. И. Ленин писал: «Буржуазные экономисты смешивали, как и всегда, вопрос об особенностях капиталистического общества с вопросом об иной форме организации соревнования. Нападки социалистов никогда не направлялись на соревнование как таковое, а только на конкуренцию. … именно, уничтожение … капитализма откроет дорогу возможности организовать соревнование в его не зверских, а в человеческих формах. Именно в настоящее время в России при тех основах политической власти, которые созданы Советской республикой, организация соревнования на социалистических началах должна представить собою одну из наиболее важных и наиболее благодарных задач реорганизации общества».

В основе представлений сторонников рыночного хозяйства и представлений научного социализма о принципе регулирования социалистического хозяйства лежат в корне разные подходы к методам реализации преимуществ социализма и к тому, в чем состоят эти преимущества и движущие силы социализма. Мы исходим из того, что социализм располагает коренным образом отличными от капиталистических движущими силами, которые обусловлены социалистической общенародной собственностью. Поэтому экономический рост при социализме основан на таких факторах, которые принципиально недоступны капитализму. Под давлением объективного процесса растущего обобществления производства современный капитализм пытается в какой-то мере также использовать эти факторы, на-пример элементы общехозяйственного планирования. Но это неизбежно оказывается «лоскутным», эклектическим изделием, незавершенным и противоречивым. Это частичное заимствование, частичное копирование социалистических хозяйственных методов лишь дополнительно подтверждает пережиточный характер капиталистического строя.

Дилемма современного капитализма состоит в следующем. С внутренне присущим капиталистическому способу производства принципом регулирования — конкуренционным рыночным механизмом — он проигрывает. А соответствующий современным производительным силам принцип регулирования — планирование общественного и хозяйственного развития — он может применить лишь очень ограниченно, так как это несовместимо с капиталистической частной собственностью. И никакая мешанина из планирования и конкуренции не в состоянии снять экономическую неустойчивость капитализма, устранить его внутренние противоречия.

«Рыночнохозяйственная концепция» социализма исходит из ложного положения, что при социализме действуют те же движущие силы, что и при капитализме, — конкуренция, противоборство. Однако не может вызывать сомнения то, что основополагающим принципом социализма является не взаимное противоборство, (которого никогда не было и не будет), а сотрудничество.

Мы не должны также упускать из виду того, что те специфические для капитализма факторы, которые стимулируют его экономической рост, для социализма, напротив, не приемлемы или должны быть не приемлемыми. Бесспорно, например, что интенсивность труда в капиталистических странах чрезмерна и превышает допускаемый в условиях социализма нормальный уровень. Безработица и еще более страх перед ней, которыми капиталисты сознательно манипулируют, относятся к инструментарию экономической политики капиталистического государства, используемому для форсирования экономического роста. Необходимо показывать антигуманный характер капиталистического экономического процесса. Но вряд ли правилен такой взгляд, что вследствие более низкой интенсивности труда при социализме и высоких затрат на улучшение условий труда и жизни должен «теряться» прирост материального продукта. Такой подход к вопросу означал бы явную недооценку эффективности экономического роста и его факторов. Более высокий прирост материального продукта означает прежде всего повышенную способность к накоплению, увеличивающуюся возможность интенсивного расширенного воспроизводства, научно-технического прогресса, т. е. содержит эффект мультипликации, что имеет огромное значение для экономического соревнования с капитализмом. Конечно, социальные эффекты требуют затрат труда. Они являются существенным элементом реализации цели социалистического производства. Они же действуют и как факторы трудовой творческой активности, факторы производительности труда.

Правильный вывод здесь следующий: необходимо лучше, полнее использовать специфические преимущества социализма, чтобы достигнуть более высокого экономического роста, чем капитализм (перекрывая при этом тот прирост, который капитализм обеспечивает за счет более высокой интенсивности труда), и одновременно улучшать условия труда и жизни.

Система «рыночного социализма» не может решить обе эти задачи, поскольку она не ориентируется на использование специфически социалистических преимуществ и движущих сил. К рыночному механизму, к реализации принципа конкуренции как движущей силы экономического роста принадлежит и «рынок труда», расхождение между предложением и спросом на живой труд, связанная с этим безработица. Фактически мы встречаем у отдельных «теоретиков рыночного социализма» рассуждения об «оптимальной безработице при социализме». Здесь наглядно обнаруживается копирование капиталистической регулирующей системы. Постановка вопроса о «наиболее благоприятном размере безработицы» является принципиально несоциалистической. И откуда в этом случае может появиться экономическое превосходство социализма над капитализмом? Должно ли оно выражаться в том, что безработицей будут лучше манипулировать, держать ее на уровне на 1—2 пункта ниже или смягчать ее социальные воздействия? А не будет ли, если на минуту стать на позицию конкуренции, всякое «смягчение» ослаблять предполагаемый «эффект»?

Совершенно очевидно, что действие принципа конкуренции создает и соответствующее ему противоречие между хозяйственной рациональностью и «гуманностью» экономического процесса. «Рыночный социализм» здесь будет отличаться от капитализма, может быть, только тем, что он покажет несколько больше процентов «гуманности» и соответственно несколько меньше процентов эффективности. В целом же достигается существенно сходное, хотя и не столь большое, как при капитализме, отчуждение человека от продукта его труда, от других людей, от самого себя.

Наше представление о социализме иное. Теперь, как и прежде, мы исходим из того, что социализм может и должен органически соединить более высокую хозяйственную рациональность с последовательным гуманизмом во всех областях жизни. При социализме между этими двумя факторами нет никакого внутреннего противоречия, потому что хозяйственная рациональность находит свое мерило в том, насколько она служит человеку, расцвету его личности, удовлетворению его материальных и духовных потребностей. Именно вследствие этого при социализме рушатся все преграды, которые при капитализме противостоят постоянному повышению эффективности общественного труда и которые «рыночный социализм» может снять разве лишь частично.

Социалистический гуманизм, социалистическая демократия, социалистическая идеология эффективны в высшей степени и экономически. Последовательный, неуклонно проводимый также и в системе хозяйственного регулирования, разумеется, учитывающий всякий раз специфические условия социалистический гуманизм выступает решающим условием высокого и стабильного экономического роста.

Итак, образ «рыночнохозяйственного социалистического общества» очерчивается относительно медленным экономическим ростом, связанным со структурными кризисами, безработицей для части трудящихся и постоянной опасностью безработицы для каждого отдельного трудящегося, а также типом производителя, заботящегося только о себе самом, в лучшем случае об интересах своего предприятия. Социалистического соревнования, трудовых мотивов, направленных на укрепление всего общества, он не знает. Слабо развитые идеальные стимулы к труду «компенсируются» сильно выраженными материальными интересами, постоянно подогреваемыми неумеренной рекламой, которая систематически эксплуатирует «маленькие человеческие слабости».

Эта система, хотя она и покоится на общественной собственности, обнаруживает однако многие сходства с капитализмом. Может быть, нет такой большой безработицы, как при капитализме, но и не столь высоки темпы технического прогресса. Эксплуататорские классы с их паразитическим потреблением отсутствуют, но уровень жизни трудящихся растет относительно медленно. Спекуляции, индивидуальное обогащение за счет общества неизбежны, стоимостные категории выступают в качестве цели производства. Наблюдается «самоуправление» предприятий со стороны производителей, но связанное с крахами, разорением предприятий, постоянной социальной неустойчивостью, бессилием против стихийного действия законов во всех областях общественной жизни.

Политическая концепция О. Шика и других, ему подобных, подстать экономической. Отражение заимствованной у капитализма хозяйственной системы в области политики мы видим в требовании многопартийной системы буржуазного пошиба. Лежащий в основе конкуренции принцип взаимного противоборства находит свое логическое дополнение в существовании оппозиционных партий, в борьбе между ними.

Демагогическое требование «реприватизацйй» социалистических предприятий сопровождается в политике и идеологии требованием «свободы мнений» и «свободы прессы» в смысле беспрепятственного распространения буржуазных, антисоциалистических идей. Экономическая атомизация общества, в особенности рабочего класса, отражается в идеологии и искусстве в образе человека одинокого, забытого, являющегося игрушкой чуждых, враждебных и непонятных сил, т. е. в образе, сильно напоминающем мелкого буржуа в условиях капитализма. Этот, нарисованный, например, Ф. Кафка образ человека ставит под сомнение целесообразность социалистической революции, ведь запуганный мелкий буржуа живет при капитализме, так же как тупой, самодовольный обыватель, достойный жалости.

Опыт подтверждает то, что теоретически уже и без него было бесспорным: теперь, в XX столетии, есть только одна альтернатива: капитализм или социализм. Нет никакой общественной системы в смысле способа производства, которая бы была между социализмом и капитализмом. Конечно, в историческом процессе возможны переходные ступени, например антимонополистическая демократия, которая, уже не является капитализмом, но еще и не социализм. Но такие общественные условия неустойчивы, они имеют переходный характер, так как здесь остается нерешенным основной экономический и политический вопрос нашего времени. Однако он требует решения. Общественная собственность на средства производства и рыночное регулирование не могут сосуществовать в течение длительного периода. И если действительно ставится общественная цель — построение социализма и коммунизма, то ошибочность «рыночнохозяйственного эксперимента» неизбежна. Он должен быть отвергнут.

Устранение руководящей роли партии рабочего класса, осознанного руководства общественным процессом, централизованного государственного планирования, замена кооперации конкуренцией — это вовсе не путь к какому-то другому и уж тем более к лучшему социализму. Это скорее шаги от социализма к капитализму. Не существует никакой социалистической альтернативы марксистско-ленинской модели социализма.

Источник: Ник Г. «Рыночное хозяйство — Миф и действительность» 1976 год